Месье Путин: Взгляд из Франции. Фредерик Понс
правительством ГДР.
Тон собравшихся стал более агрессивным: «А вы-то кто такой? Слишком хорошо говорите по-немецки». Путин ответил быстро и разумно: «Я переводчик». Давление нарастало. Он отдал приказ вооруженной охране КГБ занять оборонительную позицию.
Нужна была поддержка Москвы, как минимум советским служащим требовались инструкции, но Москва не отвечала. Это сообщили по служебной связи после многочисленных попыток наладить контакт. Волнение толпы угасло через несколько часов. В тот вечер в сознании Путина наступил масштабный перелом. Ниточки, связывавшие его с детства с советской системой, истончались и рвались одна за другой. Началась его политическая и идеологическая трансформация: «У меня тогда возникло ощущение, что страны больше нет. Стало ясно, что Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти».
Именно в Дрездене, при крушении ГДР и в начале распада советской системы в Восточной Европе Путин понял, что у тоталитарного советского режима нет будущего, что его страна катится в пропасть. Его супруга рассказывала, что Путин был подавлен и обеспокоен, разочарован. Десять лет спустя он рассказал одну историю, показывавшую действительное положение вещей в СССР, которое в КГБ хорошо знали: «Вот, например, мои друзья, которые работали по линии научно-технической разведки, добыли за несколько миллионов долларов информацию о важном научном открытии. Самостоятельная разработка подобного проекта обошлась бы нашей стране в миллиарды долларов». Собранные сведения были переданы в КГБ, в Москву. «Там посмотрели и сказали: “Великолепно. Суперинформация. Спасибо. Всех вас целуем. Представим к наградам”. А реализовать не смогли, даже не попытались. Технологический уровень промышленности не позволил».
Шок от реальности был ужасен, особенно из-за того, что официальные донесения советскому правительству, осторожные и угодливые, ее довольно сильно идеализировали. Путин понимал, что единственной реальной альтернативой является рыночная экономика вместе с демократией, но при сохранении сильного государства для разрешения внутренних конфликтов, обеспечения внешнеполиитческих функций и борьбы с криминальными структурами. Он долго размышлял и объявил жене, что собирается уйти в отставку из КГБ. Ему больше не интересно отправлять аналитические отчеты в пустоту, вербовать людей, получая такие мизерные результаты: «То, что мы делали, оказалось никому не нужным. Что толку было писать, вербовать, добывать информацию? В центре никто ничего не читал. Разве мы не предупреждали о том, что может произойти, не рекомендовали, как действовать? Никакой реакции. Кому же нравится работать на корзину, вхолостую? Тратить годы своей жизни. На что? Просто получать зарплату?» Однако близкие ему возражали: «Разведчики бывшими не бывают! Как можно отказаться от тех знаний, от той информации, которая в тебе сидит? Естественно, ты можешь не работать в этой организации, но взгляд и образ мыслей остаются».
По возвращении