В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле. Отсутствует
учебник «Геоморфология» М. В. Пиотровского, который «как толковый и не растянутый» рекомендовал мне папа. Дело было в том, что геоморфологию на первом курсе еще не проходили. Теперь я думаю, что косвенно эта книга повлияла на мою дальнейшую специализацию.
Впечатление произвел институтский склад в старом доме неподалеку от площади Дзержинского. Дом этот давно снесли. Сначала надо было пройти под арку, затем через темный подъезд, спуститься в подвал, где на обширных стеллажах стояло, лежало и громоздилось разношерстное снаряжение и оборудование. Работали там двое пожилых мужчин. С ними Борис Александрович был на дружеской ноге. Все снаряжение отвезли на квартиру к Корнилову, где еще раз проверили все вещи, особенно палатку. Мама нашего начальника покормила вкусным обедом.
Тут надо сказать и о нашем отряде. Задача экспедиции была связана с планируемой переброской части стока северных рек в мелевшее в то время Каспийское море. Кроме начальника и меня в отряде было еще двое: студентка пятого курса Ирина Авессаломова, потом она работала на географическом факультете, и знакомый Бориса Александровича Саша Саблин-Яворский, студент «Менделавки», как панибратски называют Московский химико-технологический институт имени Д. В. Менделеева – парень непоседливый, брюнет с маленькой бородкой из жесткой почти прямой щетины. О пятом участнике я еще не знал.
Несколько дней спустя мы были в поезде, шедшем до Сыктывкара. Оттуда на маленьком самолетике долетели до Курьи – небольшого поселка, расположенного там, где Печора выходит из Уральских гор на равнину и поворачивает к северу. По берегам быстрой и чистой реки стояла тайга. Мы поставили палатку недалеко от поселка, на берегу Волосницы – маленького левого притока Печоры.
Борис Александрович купил или, скорее всего, выменял за бутылку водки небольшой плот из толстенных бревен. На них были прибиты длинные доски. С обеих сторон плота мы сделали «гребли» – колоды, на которые укрепили большущие самодельные весла, представлявшие собой ошкуренные еловые стволики с прибитыми на них короткими досками. На одном конце плота прибили лист железа, уложили на нем круг из камней, отметив место для костра, но пользовались этим очагом редко. Большую часть плота заняла палатка. Закончив приготовления к плаванию, мы на шестах вышли из Волосяницы в Печору.
Река несла нас довольно быстро. Если нужно было что-то осмотреть, совершить маршрут по берегу или съездить в ближайшее селение в магазин или на почту, использовали маленькую двухместную лодочку, тоже добытую в Курье и привязанную у нас «за кормой». Плыли днем, на ночевку приставали к берегу, разводили костер, готовили ужин. Спать в палатке на плоту первое время мешали неровные стыки досок, один из которых оказался у меня под самым боком. Но, в конце концов, я так привык, что на протяжении некоторого времени по приезде в Москву этих стыков не хватало для нормального сна.
В мои обязанности входила подготовка завтрака. Надо было встать раньше всех, за час или больше, развести на берегу