Взлетная полоса. Александр Беляев
смотрели телепередачи или подыскивали для себя какое-нибудь другое занятие по душе в комнате отдыха. А она официально размещалась в каменном здании возле командного пункта. Там было светло, чисто, на полу разостланы ковровые дорожки, стояла красивая мебель и поначалу даже телевизор и радиола. Но летчики и особенно техники эту хорошо обставленную комнату не любили. И предпочитали дожидаться команды на взлет в маленьком полосатом домике, расположенном на отшибе от административных зданий, почти у самой взлетно-посадочной полосы заводского аэродрома. В домике было две комнаты. В одной из них размещался пункт метеослужбы. Другая служила подсобкой до тех пор, пока ее не обжили техники. Поначалу они использовали ее как убежище от дождя, а потом и вовсе приспособили для отдыха. Из комнаты выкинули хранившийся там всякий хлам, занесли в нее стулья, стол, железные солдатские койки, перетащили из основного здания телевизор и обосновались в ней на славу. От штатной, хорошо оборудованной комнаты домик выгодно отличался тем, что в него никогда не заглядывало начальство…
В одну из сентябрьских ночей в полосатом домике, на половине метеорологов, слышались настойчивые голоса.
– Псков! Псков! Сообщите метеосводку! – запрашивал один из дежурных и, получив данные, быстро записывал их на бланке. – Понял. Пять баллов. Спасибо.
– Великие Луки! Великие Луки! – вызывал другой. – Дайте сводку! Дайте сводку!
– Нарьян-Мар! Нарьян-Мар! Сообщите высоту облачности! Направление и скорость ветра! Так. Повторите. Понял, – терпеливо продолжал запрашивать первый.
А в это время в комнате по соседству тоже шла не менее напряженная «работа». Экипаж Кольцова-младшего азартно забивала «козла». Командир корабля Владимир Кольцов, борттехник, штурман и бортрадист, завладев большим столом, оживленно подбадривали друг друга.
– Володя! Дай «рыбу»! – командовал штурман.
– Дай отбомбиться! Раз! Два! – С грохотом выставил сразу два дупля Владимир.
Кто-то из соседнего экипажа, устроившись в углу комнаты, негромко напевая, играл на гитаре. Тихий голос певца и мелодичный перезвон струн из-за возгласов играющих почти не были слышны. Но в те короткие секунды затишья, когда доминошники вдруг замолкали, гитара звучала удивительно уютно.
– А мы по хвосту! – отпарировал после короткого раздумья бортрадист и с таким грохотом опустил на стол костяшку, что жалобно звякнула стоявшая на тумбочке недопитая бутылка боржома.
По соседству с доминошниками за маленьким столиком склонились над шахматной доской второй пилот и его партнер. Доминошники явно мешали им. И второй пилот, не выдержав, проворчал:
– И чего орут, как сумасшедшие?
Но экипаж Кольцова и не думал снижать накал «боя», и удары по столу следовали один за другим.
– Давай!
– Без меня!
– Не слышу!
– Говорю, без меня!
– Ехали мы, ехали селами, станицами… – затягивал «прокатившийся», и комната наполнялась веселым