Таежная вечерня (сборник). Александр Пешков
уперлась передними лапами в колени хозяина, Михей толкнул ее:
– Конечно, огород одному не поднять!.. Да и дом оставлять надолго нельзя, сама знаешь!
Катя зажала конфету в зубах и склонилась над лайкой, заигрывая с ней. Собака прыгала и скулила, пытаясь лизнуть девушку в лицо.
– Сыграй мне! – попросил Михей и даже приосанился, тряхнув плечами, чувствовалась еще выправка. – Так вот и разминулись мы с тобой!..
Пятнадцать лет назад, перед свадьбой, лейтенант Василий Михеев привез невесту в Салагир к бабушке. А маленькая Катя играла на его смотринах… После демобилизации он оставил квартиру жене с дочерью и вернулся в родные места. Поселился в бабушкином доме.
Девушка принесла баян, сделав кислое лицо. Как ребенок, которого заставляют играть для гостей. Катю забавляли фантазии отставного майора, будто бы он помнил ее с детства. Хотя она точно помнила тот день, потому что мама принесла с базара цыплят, Катенька рвала им травку и разучивала новую мелодию: «Гип-гип, джу-джа-ляри!»
Михей пододвинулся к ней ближе на лавке, шелестя пакетом с пряниками:
– Я за деревней в балке родник нашел – вода волшебная!.. Иди ко мне жить!
Катя смеялась и повторяла: «Гип-гип, джу-джа-ляри!»
– Буду тебе каждый день эту воду носить!
– Живую?
– С нее все оживет! Пойдешь? – упрямо пытал Михей, словно не замечая присутствия Соловья. – Иди, не пожалеешь!..
Смеясь, Катя нарочно смотрела на Саню, мол, так ему и надо. Что именно желала, она затруднилась бы сказать. Потому что не любила произносить красивые слова, например как «страдание» или «смирение».
– У меня другой на примете! – отрезала Катя. Она резко встала и отложила баян.
Саня тоже поднялся с лавки, зевнул и посмотрел на будильник:
– Быстро время прошло, спать пора…
Михей выпил остатки водки с чаем и заметил тоскливо:
– А жизнь вообще быстро проходит!
Он удивленно следил за тем, как Соловей укладывается в своем купе, а Катя поправляет спальный мешок в комнатке для туристов:
– А вы что, спите не вместе?..
Никто ему не ответил.
Когда он улегся на нары против Сани, скрипя досками и о чем-то вздыхая, Катя вышла на кухню со свечой. Она булькала в тазике растопыренными пальцами, словно воробей в луже. Охотник прислушивался к этим звукам, потом громко сказал:
– Ну, чисто в раю, Адам и Ева!
Катя окунула лицо в тазик. Слышны были падающие капли. Она вспомнила вдруг, как в детстве ее мыла мама, поливая горячей водой: «С гуся вода, с Кати худоба!» И в доме было тепло.
– А мне бы их жалко было! – отозвалась она.
– Кого? – ухватился Михей.
– Самых первых людей: Адама и Еву.
– А что так?
– У них детства не было! Мама за ручку не держала, и еще…
– А тебя держала! – перебил ее Михей с досадой. – Пьяная мать на свадьбы таскала!
В доме повисла неприятная тишина. Михей положил тяжелую голову на подушку:
– Я ведь помню! – произнес он неуверенно, как человек, который только начал