Мое облако – справа. Киноповести. Ю. Лугин
туда, и вы оба туда же. Будем из урода дрессированную обезьянку делать, – наклонившись, Комар передразнивает Горела: – Липкалипкалипка-аааа! – после чего, отхаркнув, смачно сплевывает на пол рядом с ним.
Горел скрючивается на полу в позе эмбриона, плач и бормотание его становятся все надрывнее и надрывнее.
– Тулайкин не разрешит, – сомневается Чимба.
– Не разрешит, когда узнает. А пока он, Тулайкин ваш, ничего такого не запрещал… Понял, урод? – Комар пинает Горела.
– Не надо… больше, – дрогнувшим голосом говорит Томочка.
– Конечно, не надо, – соглашается Комар и говорит с Томочкой с потугами на снисходительный тон, которым, как он думает, уместно разговаривать с маленькими наивными девочками. – А мы больше и не будем. Но и он теперь не станет девочек обижать. Тебе его жалко, да?
– Немножко.
– Немножко – это нормально. Множко уродов жалеть не надо. А ведь он урод, сама говорила.
– Говорила.
– Ты, если тебя кто-нибудь еще обидит, мне скажи. Мы всегда за слабых заступаемся. Эх, за нас бы кто заступился! – Комар сокрушенно вздыхает и – после короткой паузы: – Ты, девочка, не из детдомовских?
– Нет. Я с папой и мамой живу.
Вован что-то нашептывает Комару на ухо.
– Даже так?! – удивляется Комар.
В глазах его появляется странный блеск.
– Скажи, девочка, а твой папочка какие папироски курит? А мамочка нарядно одевается?
– Видел я раз еёную мамашу. Шмотки по высшему разряду. Шуба на песце, бусы, сережки из рыжевья с камушками…
– Ша, сява, не с тобой базар! – обрывает Вована Комар, но с Томочкой продолжает говорить ласково, чуть ли не сюсюкая: – А вот у Вована с Чимбой папы-мамы нет. А ирисок, сахарку им ой как хочется! Сечёшь, девочка? Тебя как зовут?
– Томочка.
– Вот я и говорю: врубаешься, Томочка? Мне лично ирисок не надо, но от папиросок я бы не отказался.
– Я у мамы попрошу.
– А вот маме ничего не говори. А то получится, будто ты ябеда. А с ябедами мы не водимся. Ты так, потихоньку, чтобы мама и папа не заметили.
– Я попробую.
– Попробуй. Прямо сейчас иди и попробуй. А то мамочка дома ждет, волнуется…
– До свиданья! – вежливо прощается Томочка и уходит, не переставая оглядываться даже тогда, когда Комар закрывает за ней дверь.
– Папахен у Томочки в натуре большая шишка, – говорит Вован. – Связываться с такими…
Комар пренебрежительно цокает языком.
– Куража больше. Томочку не обижать, наоборот. Промежду делом, поспрашивайте, где живет, когда родителей дома не бывает, где шмотье хранится, где камешки с рыжевьем и денежки. Хотя нет, не лезьте, я сам.
– Думаешь, хату обнести? – подает голос Чимба. Он бы лучше промолчал, но перспектива стать сообщником преступления его не то чтобы пугает, но…
– А почему нет? Не ссы, вас на дело подписывать не буду. И сам дуриком не полезу. Я при случае фартовым маляву кину, а они решат, обносить фатеру или нет.