Убийство на улице Дюма. Мэри Лу Лонгворт
теологов нет иммунитета к нечистым мыслям, – ответил муж, кладя на стол пачку печенья. – Плюс к тому доктор Мут был не самым обаятельным человеком в этом мире. С тобой и с Бернаром он поступил ужасно. Заставил ждать до последнего момента, а потом взял и передумал уйти в отставку. Тем более тебя все время дразнил обещанием этой должности. И с Бернаром наверняка обращался так же.
– В этом я не сомневаюсь. Вспомнить хотя бы то, как Бернар повел себя на приеме. Но ты же не думаешь…
Марсель удивленно посмотрел на жену:
– Анни, я вообще не могу себе представить, как человек может убить, и мне странно, что ты так могла подумать о Бернаре.
– Да, прости, ты прав. Скорее, это Роккиа.
– Анни!
Анни рассмеялась, взяла печенье, макнула его в чай.
– Я была так воодушевлена до вечера пятницы, уверенная, что этот пост за мной, и уже мысленно переехала в квартиру на площади Четырех дельфинов.
– Ну, – поморщился Марсель, – ребята целое лето развозили бы воду из фонтана по всему дому. Ты подумай, сколько пришлось бы убирать.
Анни засмеялась, потянулась через стол и поцеловала мужа.
Глава 10. Доктор Буве с удовольствием дразнит судью Верлака
В ресторане Верлак оказался поздно. Пришлось объехать все этажи подземной парковки, пока не нашлось место (очевидно, последнее свободное) только в самом низу. Потом нужно было бежать по лестнице гаража, выходившей на огромную площадь Оз-Юиль, потом еще по лестнице на улицу Сэнт, где как раз на правой стороне находился ресторан.
Открывать его дверь всегда было удовольствием – в тихую гавань из бурного марсельского порта и выплескивающихся на тротуар шумных баров, откуда в полный голос доносилась трансляция футбола.
Жак его увидел и подошел быстро – насколько позволяла трость.
– Monsier le juge![8] – воскликнул он, медленно поднимая правую руку навстречу Верлаку.
– Мсье Жак! – поприветствовал Верлак.
Он знал фамилию этой пары, но всегда предпочитал называть их Жак и Жанна.
– Мсье Мадани уже за столиком с видом на старый порт.
Это была традиционна шутка Жака – у ресторана не было окон, выходящих на порт, но всю западную стену занимала фреска с изображением порта – там, где открывался бы на него вид, окажись в этой стене окна. Фреска была слишком яркой, перспектива полностью искаженной, но Верлаку она нравилась.
Он прошел туда, по дороге улыбнувшись двум молодым женщинам за столом.
– Я без ума от этого виски, – сказал Мадани, пожимая руку Верлаку.
– У Жака новая марка?
– «Брухлэддиш», – ответил Мадани. – Наверняка я зверски переврал название. Жак говорит, что марка новая, то есть старая, но винокурня закрылась, и производитель виски собрал достаточно денег, чтобы ее спасти. Чисто по любви, утверждает Жак.
Верлак понюхал золотистую жидкость.
– Айлей?
– Да, – подтвердил Жак, уже подошедший к их столу.
– Жак, вы не были в прошлой жизни шотландцем? – спросил Мадани, смеясь и через
Господин судья! (