Власть нулей. Том 2. Наталья Горская
друг друга. И вдруг ему от этого зрелища стало плохо, как никогда прежде не было. Какая-то невозможная резь в глазах и сдавленность в груди, так что нельзя сделать вдох. Он запомнил, как мимо проплывали незнакомые люди, заглядывали ему в лицо, давали жене советы, что надо делать, а он был готов убить этих самонадеянных болванов за их советы: откуда они могут знать, что с ним?! Жена смотрела на него вопросительно и с тревогой. Ему стало стыдно, что он постоянно её пугает, и как она выдержит, если это на всю жизнь. И страшно, что с ним происходит что-то неподдающееся контролю. Она увела его с пляжа в санаторий. Потом уже вечером он тихо встал с кровати и пошёл на залив. И ничего не случилось! Стоял на берегу по щиколотку в этом песке, испуганно прислушивался к своему организму, не отколет ли он опять какой-нибудь номер, не накатит ли удушающая боль в горле. Потом совсем осмелел, полежал на этом песке, и хоть бы хны! Потом его нашла жена, и они долго гуляли, обнявшись по полоске набегающей и отступающей волны, как и многие другие отдыхающие. И все эти люди ему тогда были ужасно симпатичны, мир нравился до невозможности… А через полгода приступ повторился. И вот он никогда не болел, но очень стыдился этой своей слабости.
Жена ему сказала, что некоторые люди боятся воды, а он боится песка, и в этом нет ничего ужасного. Просила, чтобы он перестал бороться с собой, пусть всё идёт своим чередом: «Всё равно тебя не брошу, потому что ты хороший». Так у них повелось, что она иногда читала ему вслух, а он слушал, закрыв глаза, когда уставал так, что не мог спать, но и сам читать не мог: буквы прыгали в поле зрения. Слушал не столько книгу, сколько её голос, нежный и твёрдый одновременно, глубокий, как тихое лесное озеро, в котором запросто утонуть, поддавшись на эту обманчивую тишину. Ему нравился её голос, даже если приходилось его повышать. Он как-то сразу успокаивался от его звучания, узнал бы его из тысячи.
Однажды она читала ему книгу, что раньше у представителей высшего класса была забава изображать из себя психически неуравновешенного человека. Считалось, что у низшего грубого сословия, крестьян, солдат и мастеровых, нет души, психики, так что и болеть там нечему. Эта публика создана для тяжёлого физического труда и изнуряющей службы, где душа не нужна, поэтому ею обладает только элита. Вот элита и отрывалась по полной: демонстрировала друг другу свои заскоки, словно некое соревнование шло, у кого этой души, стало быть, больше. Всевозможные эпилепсии и шизофрении были в такой моде, что ими «болели» через одного. Якобы у избранных души так много, больше всех отвесили при раздаче, аж воспалилась. Реальным душевнобольным завидовали белой завистью! Нервные расстройства считались признаком сильной личности от переизбытка психической материи. Дескать, изболелась душенька за страну и народ, будь он не ладен, довели элиту до безумия. Но поскольку подавляющее большинство всегда психически здорово, то приходилось культивировать в себе разные странности искусственно и даже насильственно. Некий граф, например, приходил в гости и поедал там не угощение