Огнетушитель для дракона. Наталья Метелева
густой сосновой щетиной укрывал от нас часть дороги, непонятно зачем уходившей в лесные дебри.
Мне думалось, что мы устроили засаду слишком далеко от посёлка, но Дима уверил, что по тайге вне дороги не ездят даже внедорожники.
Я принял привычную форму ржавого трактора, свалившегося в кювет, и дремал, вздрагивая при каждом шуме мотора. Выдвинув выхлопную трубу как перископ, я перекинул на неё уцелевшие от поражения лютиками зрительные рецепторы, и вглядывался в проезжавшие машины. Но ни в одной из чудовищных конструкций не признал Ларики. Особенно меня потряс КАМАЗ, виденный мной раньше только на живых картинках телевизора. С такой махиной я не пожелал бы встретиться в бою.
Когда с ночной темнотой приступ слепоты усилился, Дима сменил меня на посту, и тут же прильнул к перископу, снабженному, как он выразился, прибором ночного видения.
– Живут же нелюди! – восхитился он, поворачивая рукояти. – Гор, не стыдно тебе все чудеса одному захапать? Поделись с братом по разуму, а?
– У тебя неподходящие генные структуры.
– Давай сделаем их подходящими! Ведь ты с собой что угодно можешь сделать.
Одно дело – с собой. И далеко не что угодно. Тайну космических перелётов мы так и не постигли. А взять человеческие мобильники? Наши плазмоиды – вершина драконьей изобретательности – слишком неустойчивы и не дают обратной связи. Голубиная почта и то надёжнее. Обидно. Даже потомки обезьян нас обскакали по веткам эволюционного древа.
– Мне слишком рано становиться наставником, – отмахнулся я от потенциального ученика, широко зевнув капотом. – И ты не дракон.
«Ты не я, я не ты….» – засвистел Дима бесхитростный, мгновенно усыпивший меня мотивчик.
– Ты спи, Гор, разбужу при первом же проблеске фар.
– Спокойного бдения, брат.
За ночь студент растолкал меня раз пятнадцать. И всё зря. Люди почему-то очень любят ночной образ жизни, – ворчал я частично вслух, частично про себя. Да оно и понятно. Генетическая память. Если верить деду, раньше всякая мелкая теплокровная живность, от которой и произошли приматы, жила по ночам, когда динозавры спали, а днём животные прятались по норам, предпочитая не заявлять о своём присутствии царившим на Земле холоднокровным.
– Не может быть, – сонно возразил Дима.
– Вспомни хотя бы, что у всех теплокровных хищников развито ночное зрение и охотятся они, в основном, по ночам.
– Почему тогда мне так хочется спать?
– Потому что гомо сапиенс – поздняя ошибка природы, как осенняя яйцекладка. Результат, как правило, имеет все признаки вырождения.
– Эй, полегче! Мы – венец природы.
– Ага. Терновый.
– Кстати, о еде. У тебя открывашки не найдется? – Дима загремел консервными банками.
Я сформировал на открытой дверце коготь, нащупал подставленную консерву и вскрыл одним росчерком, без всякой плавки плазмоидами. Запахло переперчённой гнилью.
– Здорово с тобой в походы ходить. С таким товарищем не пропадешь! – восхитился Дима.
–