Огнетушитель для дракона. Наталья Метелева
я заметил, что обувь парня покрыта сероватыми комками. Нигде поблизости не было подобной почвы. А вчера, как мне помнилось, его обувь была омыта дождем до блеска. Так испачкаться он мог только в посёлке. Интересно, что ему там понадобилось ночью, и зачем он вернулся? Уж теперь-то люди рядом, помогут добраться, куда надо.
По просёлочной дороге кто-то ехал. Со стороны человеческих жилищ. Пылевой смерч вихрился позади, как хвост гигантского павлина. И было в этой крохотной точке что-то такое до боли знакомое, что я немедленно заполз в кусты и высунул перископ для наблюдения.
Мир тут же провалился в непроглядную тьму, словно перископ всю ночь пролежал в лютиках. Перекинув зрение на фары, я огляделся. На трубе топорщилась Димина съёмная шкура, как огромный гриб чага на берёзе. Утреннюю тишину разорвал мой гневный гудок. Студент подскочил, широко зевнул, прикрыв рот ободранным кулаком.
– Ты чего разорался, Гор?
Внезапно Димин зевок перешел в сдавленный всё тем же кулаком вопль:
– Ё-моё!
Никак не могу понять, зачем он вот уже который раз заявляет о своем исключительном праве на эту букву русского алфавита? Я высунулся посмотреть, кто покушается на его собственность. Палец студента указывал на выросшее в размерах пятно.
– Это что ещё за чертовщина?!
Брыкнув перископом, я скинул заткнувшую обзор человеческую шкурку, настроил зрение и тоже в сердцах чертыхнулся.
По просёлочной дороге шла избушка.
Жёлтые куриные лапы шлёпали, поднимая клубы пыли. Бревна подпрыгивали в такт, рискуя развалиться на ходу, но неизменно укладывались в сруб. Печная труба, изображая паровозную, усердно пыхтела и весело гугукала бесхитростный мотивчик.
За дымовой завесой я не сразу разглядел лодку, пристроившуюся на скате крыши этак бочком, как парадный берет на голове бравого десантника. Над избушкой развевалась почерневшая от дыма, когда-то маскировочная армейская сеть, прицепленная к трубе, как фата мавританки. Дед Горыхрыч всегда тяготел к эклектике.
Пока избушка катилась к нам, я успел спросить Диму о ночной прогулке. Студент покраснел.
– Да я искал, откуда сестре позвонить.
– У тебя же есть телефон.
– После твоего ремонта не работает. Ну, я и продал его. И до сестры дозвонился из местной школы. Предупредил. И еды купил для нас.
– Еды? Зачем её покупать?
– Тут не все могут сырыми волками питаться, – отбрил студент. – А чего это такое к нам приближается?
– Понятия не имею, – буркнул я, страшно жалея, что куст в кювете слишком мал даже для медведя, не говоря уже о тракторе, в чьей иноформе меня угораздило встретить сегодняшний день с его сюрпризами. Я постарался стать как можно компактнее.
Дима начал было язвить по поводу складного, как нож, карманного трактора, но тут разглядел, на чём ехала передвижная избушка. Она остановилась, покачиваясь на морщинистых курьих лапах перед окаменевшим на обочине, как верстовой столб, человеком.
– Гой еси, добрый молодец, – разъехалось в приветливой улыбке сердечко, вырезанное