Холодное время. Фред Варгас
сосуд, может разбиться, растеряв по дороге одной ей ведомые факты.
Мари-Франс покорно позволила отвести себя в кабинет главного начальника. Его фамилию, Адамберг, ей уже приходилось слышать.
Но когда куртуазный майор открыл дверь высокого кабинета, ее постигло разочарование. Там сидел, положив ноги на стол, вялый полусонный тип в черном полотняном пиджаке и черной же футболке – ему явно было далеко до галантных манер ее спутника.
Маяк начал гаснуть.
– Комиссар, эта дама говорит, что опустила прощальное письмо Алисы Готье. Мне кажется, вам следует выслушать ее.
И тут дремлющий, как ей показалось, комиссар мгновенно открыл глаза и выпрямился на стуле. Мари-Франс нехотя двинулась к нему, расстроившись, что приходится бросить любезного майора ради этого тюфяка.
– Вы тут директор? – спросила она с досадой.
– Я комиссар, – улыбнулся Адамберг, он давно уже привык, что в обращенных на него взглядах часто читалось недоумение, и не переживал по этому поводу. Он жестом пригласил ее сесть напротив него.
С руководством не водись, говорил папа, они хуже всех. Если честно, он еще добавлял “засранцы”. Мари-Франс ушла в себя. Заметив ее сдержанность, Адамберг сделал знак Данглару сесть рядом с ней. И правда, она решилась заговорить только по настоятельной просьбе майора.
– Я направлялась к своему дантисту. Пятнадцатый округ не ближний свет. И тут на тебе, она шла, опираясь на ходунки, ей вдруг стало плохо, и она упала. Я подхватила ее, поэтому она не ударилась головой о тротуар.
– Отличная реакция, – сказал Адамберг.
Никакой тебе “мадам”, в отличие от майора. Даже “грандиозно” не сказал. Избитые полицейские словечки, а полицейских она – внимание! – никогда не любила. И если тот первый оказался джентльменом, пусть даже джентльменом, сбившимся с пути истинного, его начальник был обычным легавым, еще немного – и он все повесит на нее. Придешь свидетелем, выйдешь обвиняемым.
Маяк погас.
Адамберг снова взглянул на Данглара. И речи быть не может о том, чтобы попросить у нее удостоверение личности, как того требуют правила, не то они потеряют ее навсегда.
– Мадам оказалась там чудом, – заверил его майор, – и спасла пострадавшую от падения, которое могло оказаться для нее роковым.
– Само Провидение поставило вас на ее пути, – подхватил Адамберг.
Еще не “мадам”, но уже какой-никакой комплимент. Мари-Франс повернулась к нему, вся в протесте.
– Хотите кофе?
Никакого ответа. Данглар встал за спиной Мари-Франс и, глядя на Адамберга, беззвучно, одними губами, произнес по слогам слово “мадам”. Комиссар кивнул.
– Мадам, – повторил Адамберг, – не желаете ли кофе?
Женщина в красном удостоила его чуть заметного наклона головы, и Данглар поднялся к автомату с напитками. До Адамберга, надо надеяться, дошло, в чем дело. Посетительницу надо было успокаивать, проявлять учтивость и всячески потакать ее комплексам. А также следить за комиссаром, привыкшим изъясняться слишком непринужденно и естественно. Но он был