Искушение Анжелики. Анн Голон
мисс Пиджент не получила ни одной царапины, и именно она вела преподобного Пэтриджа, который практически стал телом без головы, так как он не только был ослеплен своей собственной кровью, но, будучи почти без сознания, держался на ногах только в силу привычки и еще потому, что такие крупные мужчины падают на землю лишь тогда, когда они мертвы. Как только это стало возможно, добрая учительница вымыла ему лицо и обвязала вокруг его лба свою шаль. Только в каноэ Анжелика смогла открыть свою сумку, достать из нее пакетик с желтым порошком соли железа, который ей дал Жоффрей и который останавливал кровь, и унять кровотечение.
Нож индейца, пытавшегося снять скальп с преподобного, видимо, оставит на лбу пастора безобразный шрам, который, разумеется, сделает его лицо еще страшнее.
Он забылся тяжелым сном, и его затрудненное дыхание время от времени переходило в мучительный хрип. Из-под повязки было видно, что одна сторона его лица распухла и стала черно-фиолетовой. Хорошо, что было темно, поскольку он, и без того непривлекательный от природы, выглядел сейчас совсем жутко.
Рядом, стоя и вытянувшись как струнка, плакала девочка, и ее личико казалось в темноте светлым пятном.
– Надо спать, Мэри, попытайся заснуть, – ласково сказала Анжелика по-английски. – You must try to sleep…[13]
– Я не могу, – всхлипнула та. – Язычники смотрят на меня.
Они все сидели вверху над водопадом, четверо индейцев, четверо абенаков, в том числе великий Пиксарет, и смотрели вниз, в темноту, где копошились их несчастные пленники.
Они продолжали следовать за белыми, но не пытались на них напасть, они были безмятежно спокойны, переговаривались и курили. Что же будет дальше? Что еще придумают неведомые духи, обитающие в белой женщине из Вапассу? Что прикажут ей ее духи-покровители?.. Индейцы переглядывались, сидя над журчащим водопадом.
Анжелика попыталась успокоить своих подопечных.
– Они более не причинят нам зла. Надо довести их до моря, а там мой муж, граф де Пейрак, поговорит с ними, улестит их и преподнесет им богатые дары в обмен на нашу жизнь и свободу.
Они смотрели на нее, изумляясь; эти холодные фанатичные пуритане видели в ней существо другой породы, она их немного пугала и даже отталкивала. Эта белая женщина, чересчур красивая и говорящая с индейцами на их языке, казалось, была способна проникать в ужасные мысли этих темных язычников, чтобы укротить их и подчинить себе.
Англичане воспринимали ее как какое-то необычное существо, она внушала им страх и презрение, примерно так же, как старый Шепли, но вместе с тем они понимали, что обязаны ей жизнью и относительной свободой.
Именно ее неслыханной непринужденности в общении с этими дикарями, ее говорливости, ее бурным спорам с ними на их ненавистном языке, слова которого с легкостью слетали с ее красивых губ, они были обязаны изменением настроения индейцев, которые оставили им жизнь и позволили бежать в лес, подальше от места кровавой бойни.
Сознавая, что это чудо и что необходимо оставаться под ее крылом, успокаиваясь
Ты должна постараться заснуть…