Приворотное зелье. Михаил Ульянов
влюбленно и завороженно. Но как бы меня ни увлекало происходящее на сцене, мысль, что я тоже могу играть, не посещала меня.
В студии Просветова занималась моя подружка по классу Хильда Удрас. Я не упускал случая понасмешничать над ней по этому поводу – просто так, не зло. Однажды Хильда предложила мне пойти с ней на занятия, посмотреть, что они там делают. Я долго упирался, я вообще стеснительный и угрюмый человек, мама про меня говорила: потеряет – молчит, найдет – молчит. Но Хильда меня-таки уломала.
Евгений Павлович показывал, как рыбак ловит несуществующую рыбу на воображаемую удочку. Потом все «кололи дрова». Затем стали читать «Цыган» Пушкина.
Сейчас уж и не вспомнить, как сам я решился выйти на сцену, но это произошло.
Какое-то время спустя Евгений Павлович сказал мне:
– Миша, попробуйте поработать над стихотворением Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный». Посмотрим, что получится.
Надо заметить, что Просветов главным образом учил нас читать стихи. Трудное искусство! По моим наблюдениям, далеко не всем, даже именитым актерам оно подвластно. Евгений Павлович, как теперь я понимаю, был прекрасным чтецом.
…В стайке у нас стояла корова, и я убирал там навоз. И вот занимаюсь я этим куда как земным делом и на все лады читаю «Рыцаря бедного», пытаясь как можно глубже проникнуть в образ лирического героя, духом смелого и прямого, молчаливого и печального, навек отдавшего свое рыцарское сердце Деве Марии…
Видимо, что-то получилось, из студии меня, по крайней мере, не выгнали. Впрочем, оттуда никого не выгоняли: дело добровольное, хочешь – ходи, не хочешь – не ходи. Может, благодаря этой свободе мы охотнее посещали занятия.
Первую свою роль я сыграл в спектакле «Цыганы». Собственно, это не был спектакль, скорее литературное чтение в костюмах, в сопровождении музыки. Следующим студийным спектаклем была «Васса Железнова», по Горькому, где я играл студента Женю.
Студийцев стали понемногу занимать в спектаклях театра. Там моей первой ролью был Пикалов в «Любови Яровой» Тренева. На спектакль я пригласил свою сестру. Она смотрела, смотрела, а когда спектакль окончился, спросила: «И для чего тебе все это надо?»
Вообще надо сказать, что отзывы родных о моих актерских работах не отличались восторженностью. Когда я стал уже сниматься в кино, в частности, сыграл роль председателя колхоза в фильме по сценарию Юрия Нагибина, за которую был удостоен Ленинской премии, мои родители, посмотрев «Председателя», на вопрос «ну, как?» ответили: «Ничего». Это была их самая высокая оценка. Мою известность они воспринимали очень спокойно, родительское тщеславие в них напрочь отсутствовало.
Не только они, но и большинство из моего окружения, люди все работящие, относились к артистам не то чтобы пренебрежительно, а с какой-то жалостью и снисхождением. На спектакли ходили, аплодировали, в душе были благодарны актерам, но профессию их считали все-таки несерьезной: получают зарплату за то, что ходят по сцене и кого-то там изображают. В