Мария Башкирцева. Дневник. Мария Башкирцева
в Ниццу.
– Вы выводите меня из себя, говоря это. Вы знаете, что я не могу.
– Почему?
– Потому что мой отец не хочет мне давать денег, потому что мой отец не хочет, чтобы я ехал в Ниццу.
– Я понимаю, но если вы ему скажете, зачем вы туда едете?
– Он не захочет. Я говорил матери; она мне не верит. Они все так привыкли к моему дурному поведению, что больше не верят мне.
– Надо исправиться, надо приехать в Ниццу.
– Да ведь вы говорите, что мне будет отказано.
– Я не сказала, что будет отказано мною.
– Это было бы слишком, – сказал он, близко глядя на меня, – это было бы… Как сон.
– Но хороший сон, не правда ли?
– О, да!
– Так вы спросите у вашего отца?
– Конечно да, но он не хочет, чтобы я женился. Нет, я говорю, что для этого надо заставить говорить духовника.
– Ну что ж, заставьте его говорить.
– Боже мой! И вы говорите это?
– Да, вы понимаете, что я не держусь особенно за вас, но я просто хочу дать это удовлетворение своей оскорбленной гордости.
– Я несчастный, проклятый человек в этом мире!
Бесполезно, да и невозможно передать все эти сотни фраз. Скажу только, что он повторял сто раз, что любит меня, таким нежным голосом и с такими умоляющими глазами, что я сама приблизилась к нему, и мы говорили, как добрые друзья, о множестве различных вещей. Я уверяла его, что существует Бог на небе и счастье на земле. Я хотела, чтобы он поверил в Бога, чтобы он увидел Его моими глазами и молился Ему моим голосом…
– Ну, так и кончено. – Я отодвигаюсь. – Прощайте!
– Я вас люблю.
– Я вам верю, – говорю я, сжимая обе его руки, – и мне вас жаль!
– Вы никогда не полюбите меня?
– Когда вы будете свободны.
– Когда я умру!
– Я не могу теперь, потому что я вас жалею и презираю. Вам скажут, чтобы вы не любили меня, и вы послушаетесь.
– Может быть!
– Это ужасно!
– Я вас люблю, – говорит он в сотый раз.
Он заплакал и вышел. Я приблизилась к столу, где сидела тетя, и сказала ей по-русски, что монах наговорил мне комплиментов, о которых я расскажу завтра.
Он еще раз возвратился, и я простилась с ним.
– Нет, нет, не прощайте.
– Да, да, да. Прощайте. Я любила вас до этого разговора. [Вставка 1881 года: Я никогда не любила его; все это было только действие романтически настроенного воображения, ищущего романа.] Да, тем хуже, я сказала, я любила вас; я ошибалась, я знаю это.
– Но… – начал он.
– Прощайте.
– Так вы больше не поедете верхом в Тиволи завтра?
– Нет.
– И вы отказываетесь не из-за усталости?
– Нет! Усталость только предлог, я больше не хочу вас видеть.
– Но нет! Это невозможно, – говорил А., держа мои руки.
– До свиданья!
– Вы сказали мне, чтобы я переговорил с отцом и приехал в Ниццу? – говорил А. на лестнице перед уходом.
– Да.
– Я