Polystoria. Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе. Коллектив авторов
взгляд совсем уже скептическое, допущение, исходя из ныне отвергнутого предположения, что автором интересующей нас части Liber pontificalis был Анастасий Библиотекарь (ум. 878/879) – человек незаурядной судьбы, широкого кругозора и немалого политического опыта[28]. Ведь Анастасий, работавший примерно полутора веками позднее описываемых им событий, мог перенести современную ему символическую практику в прошлое, чтобы подчеркнуть независимость папства от императоров (в данном случае уже из дома Каролингов) и показать, что эта независимость восходит еще ко времени папы Константина I[29]. Удивительное дело: здесь Б. Зирх неожиданно отказывается от своей выгодной позиции незаинтересованного судьи в споре его предшественников и без всякой аргументации соглашается с одной из «идеологических» точек зрения: использование камелавкия – это «реплика» в диалоге пап с императорами, причем, очевидно, она выражает «растущее политическое влияние папы». Однако откуда взялось такое предположение? Разумеется, не из источников, а из той же литературы, которую Б. Зирх несколькими страницами ранее критиковал за неубедительность аргументации.
Один из оттенков соответствующего историографического мнения был уже представлен читателю несколькими страницами ранее: камелавкий представлял собой императорское пожалование папе как высокопоставленному имперскому чиновнику. Однако Б. Зирху, похоже, ближе другой мотив: камелавкий являлся императорской инсигнией, которую папы присвоили, дабы «подчеркнуть свою независимость» от императоров или (что то же самое) продемонстрировать равенство своего сана с императорским. Данное мнение лучше всего представлено, пожалуй, Э. Айхманом. Согласно ему, камелавкий папы Константина I изначально был «головным убором цезаря». Использование камелавкия и введение adoratio – ритуала поклонения – стало двумя церемониальными новшествами, «завершившими [создание] образа папы-императора»[30]. Вступив в Константинополь, папа носил камелавкий в своем качестве summus pontifex, «но этот знак уподоблял его императору»[31]. Выражение «summus pontifex» несколько туманно – оно относится, скорее, к библейскому первосвященнику, автор здесь, вероятно, имел в виду «pontifex maximus» – титул римских императоров, являвшихся верховными жрецами государственных культов[32]. Если так, то концепция Э. Айхмана оказывается вполне стройной: камелавкий представлял собой императорскую инсигнию, причем император носил его в своем качестве pontifex maximus – в чем и заключается причина того, почему римские епископы позаимствовали именно эту часть императорского гардероба, а не какую-либо иную. Правда, поскольку от титула pontifex maximus отказался уже Грациан (375–383), придется предположить либо что папы весьма рано – еще в IV столетии – получили свою шапку, либо что они заимствовали ее «ретроспективно».
Если Э. Айхман и другие историки, выстраивавшие сходные цепочки рассуждений, правы, выходит, что папы начали добиваться некоего квазиимператорского статуса самое позднее в начале VIII в. – т. е. не только
См. о нем прежде всего:
«Wenn […] Papst Konstantin I. das camelaucum […] in Konstantinopel wie in Rom trägt, so tut er dies wohl als Summus Pontifex – Landesherr war der Papst damals noch nicht – aber das Zeichen macht ihn doch zugleich kaiserähnlich» (Ibid. S. 27).
Б. Зирх понял, что Э. Айхман имел здесь в виду ветхозаветного первосвященника.