О многом и о главном… Сборник рассказов. Светлана Громова
и мы поговорим завтра.
Они все ушли. Я по-прежнему лежу на кровати, но если хочу что-то узнать, придется встать. Они явно не враги, но осторожность не помешает. Этот Шрам – первый человек, с которым я разговаривал. Меня долго не было. Он первый, кого я встретил. Он дал мне время – и я им воспользуюсь. Надо обследовать комнату; открою шкаф, в шкафу – зеркало, а в зеркале – я. Худощавое лицо, чужой колючий взгляд. Буду смотреть в зеркало, пока не вспомню. Ну, давай же, ты такое огромное, только покажи, и раз, и два… Стены плавно подвинулись, и я вижу, как выдвигается быстро сформированная колонна. Сели на БМП и – вперёд, двинули в заданном направлении… Мы – бойцы, как обычно – на броне. Я на второй машине.
Едем. Только втянулись в ущелье, после первых же выстрелов поняли – нам хана, в горах – кто выше, тот и победитель. «Чехи» на горе, мы – внизу, и участь наша ясна. Засаду они устроили классическую: сначала ударили по головным и замыкающим машинам, потом расстреляли в упор остальные.
У меня всегда автомат был перезаряжен и снят с предохранителя, а тут почему-то патрон в патроннике отсутствовал. Вот я снимаю автомат с предохранителя, дергаю затвор и тут «ба-а-бах!» – прямо подо мной взрыв. Горит бээмпэха. А я – Нечаев. Сергей Нечаев. Я всегда это знал, но завтра Шраму этого не скажу. Ты будешь, как в сказке – свет мой, зеркальце, скажи.… Ну, вот тебе боевой приказ: скажи, кто меня любит сильнее всех. Ну, да, не скажи, а покажи, ты ж, дурында, говорить то не умеешь!…
В смежной комнате в кресле дремала медсестра, не молодая и не старая, без определённого возраста, что впрочем, у женщин бывает достаточно часто. Она не беспокоилась – пациент многие дни и месяцы проводит в молчании, неподвижно лежа на кровати. Редко разговаривает сам с собой, но из того, что он говорит, разобрать возможно лишь мат. Но сегодня не так. Он отчётливо произносит слова. Обычные слова: мама, отец, август, здесь, здание, здоровье.
«Надо сказать доктору, – решила женщина. – Этот электрошок и новый препарат, видимо, вызвали улучшение».
Она заглянула в полуоткрытую дверь: больной смотрел в зеркало невидящим взглядом и отчётливо произносил: «Здесь. Здание. Здоровье. Ира. Здесь. Здание. Здоровье. Ира. Ира. Ира».
Медсестра знала, кто эта Ира, она встречала эту элегантную молодую женщину, недавно вышедшую замуж, но всё равно регулярно приезжающую сюда.
– Ты мой маленький заяц, я так и знал, что это будешь ты. Ведь это ты любишь меня больше всех? Да? Да.… У тебя холодные ладошки. Почему у тебя холодные ладошки? Ты опять забыла перчатки? Я устал… Я всё знаю. Я болен, потому что.… Да нет же, это они думают, что я болен, а на самом деле я совершенно здоров, просто так надо… Ты слышишь, Ирушкин, так надо! Чёрт! А зачем меня побрили? Я должен быть абсолютно заросшим! Я – другой! А меня без бороды так легко узнать! Мамуля была бы рада, что я без бороды, но ведь без неё сейчас никак нельзя! Но какое хорошее зеркало! Так много рассказало.… А теперь я буду спать.… Спать и вспоминать.… Нет, все же, как же я без бороды?….
Доктор Малышкин беседовал