Дорогами войны. 1941-1945. Анатолий Белинский
скатывалась в люк, к ногам молоденькой певицы (кажется, это была Ольга Нестерова).
Были исполнены – на «бис» – «Чайка смело пролетела…», «Синий платочек» – довоенный, где еще пулеметчик не строчит… Вспомнилось мне Толмачево, Красный Вал… Так и разреветься недолго.
Настоящим праздником было известие по радио о торжественном собрании в Москве, посвященном 24-й годовщине Октября, где с докладом выступил Иосиф Виссарионович Сталин! А потом еще весть о параде на Красной площади. Мы, молодые, – ничего, а у некоторых старослужащих – слезы на глазах…
8 ноября. С самого утра беспорядочный – по площади – обстрел акватории. Я – вахтенный у трапа. Бушлат. Тулуп. Винтовка. Подсумок. …Разрыва не слышал. Что-то ударило в живот, опрокинуло на спину. Горячо… Встаю на колени, распахиваю тулуп… Бляха покорежена наискось…
Осколок… И – крохотная царапина на животе!
Ввиду контузии (испуга, скорее всего!) лежу в медкаюте, читаю газеты. «Ожесточенные бои на Вяземском направлении. На подступах к Ленинграду немецко-фашистские войска вынуждены в ряде участков перейти к обороне… Оборона столицы на рубежах… поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову». Портрет Жукова.
13 ноября. Лед, снег. Нева в торосах. Значит, здесь нам зимовать?
13-го, после обеда. Буксир-ледокол, уверенно круша лед, подходит к нашему борту. Авральные звонки.
– Со швартовых сниматься!
«Вирсайтис» нехотя, как заспавшийся человек, разворачивается на след буксира, лед за кормой варится. Идем вниз. К лесопарку? В Ленинград?
Вопросов задавать не положено.
– Смотреть по бортам! – шумит Гриша.
Прошли лесопарк. Так же ушли, еще до праздников, эсминцы «Гордый» и «Славный».
Гранитный столб. «С этого места в ночь с 25 на 26 октября (с 7 на 8 ноября) 1917 года…» Здесь стояла «Аврора», у моста Лейтенанта Шмидта, теперь – «Вирсайтис».
Лед взломан на Неве кораблями, встает на дыбы. Полярная ночь… Прожектора в небе…
Ффуууррр! Хгах! – снаряд. Прямо посередине моста. Ффууррр! Хгах!.. Город молчит, не отвечает. Ледяное безмолвие. Ленинград! Это – ты?
Приказ: следовать в Кронштадт. Раздвигаем льдины, идем Петровским фарватером, по свежему следу – ходят наши, несмотря на то, что фрицы сидят сразу же за торговым портом и лупят, и лупят по заливу. Вот и нас заметил фашист, начал лед колотить, дышло ему в печенку!
В Кронштадте: грузим уголь, боезапас (побольше, говорят, берите!). Продуктов не дают. «Там получите». Где «там»?
За Толбухиным нет сплошного льда – каша. 17.00, а уже стемнело. Снег в глаза, волна, покачивает слегка.
Давненько мы в море не были! Идем на запад одни, без поддержки на случай.
– На румбе?
– Двести семьдесят.
– Два градуса вправо.
– Есть два градуса вправо.
Черная стена ночи. Горят, вспыхивают и гаснут гребни волн, светятся фосфоринки в соленой студеной воде. Сноп огня из трубы.
– По этому «пожару» нас и засечь нетрудно. Подлодки