Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник). Чарльз Чаплин
и к его ботинкам с замшевым верхом и слегка стоптанными каблуками. Чего у Кальверо было не отнять – так это сдержанного достоинства.
Час был еще ранний, и заведение заполнилось только наполовину. Кальверо, стоявший в одиночестве и дожидавшийся агента, привлек к себе внимание людей, сидевших в дальнем конце бара. Один из них, плотный мужчина лет пятидесяти, был репортером. Другой, примерно его ровесник, – актер Лоример. Об остальных ничего определенного нельзя было сказать.
– А это не Кальверо? – сказал один.
– Да, точно, – отозвался другой. – Постарел.
– Давно его тут не было.
– Да нет же – вчера был, в стельку пьяный, – возразил репортер.
– Как жалко, – заметил Лоример. – Великий комик когда-то был – лучше всех.
– А ты его знаешь? – спросил букмекер Раунтри.
– Ну да, я когда-то в одной программе с ним работал.
– И что он за человек?
– Не такой, как все, – сказал Лоример. – Он не очень-то любит общаться. Некоторым он нравился, а другие считали его снобом.
– Актеры никогда его не любили, – вставил репортер. – Больше того – они его ненавидели. Перед каждым представлением в него будто бес вселялся. Лучше было ему на глаза не попадаться.
– Подумать только, – сказал Лоример. – Еще пять лет назад по нему весь Лондон с ума сходил, а сейчас он не может найти работу.
– Ну, здесь он сам виноват, – заметил репортер. – Он слишком много себе позволял на сцене. И часто выходил вдребезги пьяным.
– Говорят, он становился смешным только после того, как клюкнет. И будто каждый вечер, перед выступлением, он выпивал целую бутылку бренди, – сказал кто-то.
– Да он бы тогда уже через неделю умер, – возразил Лоример.
– Ну, если судить по успеху у публики, – сказал репортер, – считай, он и так уже умер.
– Мне-то он никогда не казался смешным, – сказал еще кто-то.
– Да нет, когда-то он умел смешить народ, – не согласился Лоример. – Я работал с ним вместе в “Холборн-Эмпайр” недели за две до того, как его хватил удар. И публика тогда валялась от смеха.
– Я тоже видел его примерно в ту же пору. Это было жалкое зрелище, – сказал репортер.
Лоример рассмеялся:
– Наверное, он вышел на сцену трезвым!
И тут в бар “Голова королевы” вошел Клавдий – безрукий человек-диковинка. Он немного постоял, обвел помещение взглядом, а потом узнал своего старого друга Кальверо.
Клавдий был приземистый, уродливый человек с бочкообразной грудью, безрукий от рождения. У него было совершенно гладкое, безволосое лицо и жидкие, мышиного цвета волосы на голове. В театре он всегда держался особняком. Мало кто общался с ним близко, но несколько человек все же знали Клавдия как верного друга, учтивого и умного человека. И мало кто подозревал о том, что жизнь этого калеки богата чувствами. Это сказывалось и в его превосходном вкусе к хорошей литературе, и в