Панна Мэри. Казимеж Тетмайер
хочется влиться ногтями во что-то!.. – думала она.
Профессор Тукальский восхищался её остроумием, а общество любезностью; без сомнения, оборотный капитал Мэри на 11-е марта принес очень хорошую прибыль.
Между тем, Черштынский, со свободными движениями светского человека, захотел подойти к Мэри, но она предупредила его, встала и, перекинувшись с профессором Тукальским еще несколькими приветливыми словами, подошла к Стжижецкому.
Глаза их встретились и точно впились друг в друга, но вскоре оторвались и смотрели друг на друга холодно и неподвижно.
– Вы были сегодня очень расстроены у рояля, – заговорила Мэри.
– Это вам только показалось.
– Как же? Вы чуть в обморок не упали.
– Это казалось только m-me Лудзкой.
– Мне кажется, что это вам только кажется.
– Вы любите играть словами?
– О, я люблю играть всем.
– Что может принести поль… Стжижецкий запнулся и не кончиль. Лицо Мэри облилось румянцем, но, дерзко взглянув на Стжижецкого, она сказала.
– Почему же вы не кончили? Что вы хотели сказать?
– Пользу! – сказал Стжижецкий грубо.
– Что может принести пользу? – повторила Мэри, уже совершенно владея собой. – Да, да, и я думаю, что тот, кто играет иначе, – неумен.
– Разве вы не понимаете, что можно играть, хотя играть не хочется?
– Так делают слабые люди.
– И если они проиграют?
– Жалеть их не стоит.
– Вы притворяетесь, если серьезно так думаете.
– А вам как кажется?
Стжижецкий быстро взглянул на нее; Мэри вызывала его взглядом.
– Я ничего не хочу думать, – ответил онь, немного помолчав.
– Разве вы боитесь?
– Боюсь.
– Чего?
– Чего-то нехорошего.
– Вы не хотите думать обо мне нехорошо?
– Да.
– Только слабые люди играют темь, что не приносит пользы.
Лицо Стжижецкого нахмурилось, это доставило ей удовольствие.
– И не стоит их жалеть, – опять сказал он.
– Вы думаете, что я говорю серьезно?
– Вероятно… да.
Мэри сделала гримасу ребенка, который притворяется тщеславным.
– Я выше всякого мнения.
– Вы играете?
– Я всегда играю.
– Всем?
– Да, всем тем это мне в руку не дается? Его вина!
– Но ведь это неблагородно.
– Но стильно, – ведь мы поссорились из иза этого «недостатка благородства».
– Послушайте, Мэри.
Стжижецкий произнес это очень мягко. У Мэри слегка закрылись глаза, но только на одно мгновение.
– Вам жаль?
Минуту Стжижецкий точно колебался и боролся с собой; потом проговорил тихо и еще мягче прежнего.
– Жаль.
Этот момент показался Мэри подходящим, и она с притворной развязностью, лишь бы что-нибудь сказать, ответила Стжижецкому:
– Не стоит ничего