Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823. Петр Вяземский
Истребите их – явятся другие. Напротив, выгоните мне в отставку этих запоздалых, которые цепляются за царей и сбивают их ход; их по всей Европе можно счесть поголовно; выгоните их, и другие не явятся, ибо они – остатки прошловечные; земля уже не носит в чреве своем таких недоростков. Конечно, найдешь запоздалых и в молодежи, но тут более действует пример, рассчет выгод; но побуждения природного нет, кровь не заражена, грех первородный стерт и омыт.
Кажется, в самом том письме, где говорю тебе о намерении написать отчет пребыванию своему в Польше, говорил я тебе и о тех причинах, по коим не можно и не должно мне получить награждения, а на это последнее ты мне отвечал. Теперь дожидаюсь, что ты скажешь мне о письме брата и к Глинке. В том же письме говорю тебе о gouvernement occulte, который в самом деле здесь существует, но только au grand jour.
Прости! Мое дружеское почтение Николаю Ивановичу. Есть ли у него новые письма de Say à Malthus, то-есть, в восемьсот двадцатом году вышедшие? Если нет, то пришлю. Что мое «Послание» к негодяю? Нетерпеливо и любопытно ожидаю, что из него выйдет. Не забудь объяснить мне мой запрос о неделимости.
Как отсылаешь ты и куда письма мои в жене? Она только всего два получила, а я через одного тебя послал их верно с пять, если не более. Сделай милость, позаботься о верном доставлении.
336. Тургенев князю Вяземскому.
8-го декабря. [Петербург].
Я получил письмо твое от 27-го и доставил башмаки с каламбурами по адресу, а «падам до ног» передал лично красавице, которой фиделька подцарапала милый глаз. Уваров еще не приехал, но город с нетерпением его ожидает.
Спасибо за байрощинзну. Присылай продолжение и выправь недостаточное и пополни недостающее. Пушкин угадает все, что захочет. Давно нет о нем слуху. От Жуковского получил я из Берлина письмо, которое порадовало мое сердце. Давно он так мило не говорил со мною. Надобно всем нам быть розно, чтобы чувствовать всю нашу дружбу. Он пишет к нам двум (с Воейковой), но за одно. Спасибо, что, видев нас один только раз в жизни вместе, угадал нашу дружбу и в письмах не разделяет нас. Он живет, как в Петербурге, видит один прусский двор свой. театр и познакомился и сдружился с стариком Гуфеландом, которого описывает прелестно, сравнивая беседу с ним – с Карамзинскою, где вся душа слышна. Он везде отыщет немца или душу по себе: старца Эверса в Дерпте, Букильона в Болхове и Гуфеланда в Берлине. В начале весны поедет путешествовать и уже блаженствует при одной надежде; готовится к сему подвигу, как юнкера к экзамену. Описывать путешествие будет не прежде, как выехав из Берлина, а между тем ни к кому, кроме меня, себя в Берлине описывать не будет.
Здесь все по старому. Город не перестал еще громить меня за советское происшествие, потому что другого не было еще на смену. Я вошел в длинную и скучную переписку с Олениным, которая будет служить материалами сей истории. Услышим, что скажет царь по возвращении. Все стращают меня им, а я ничего не боюсь, ибо худое для меня не худо; а может быть