Дом на краю ночи. Кэтрин Бэннер
отцовство. Но доктор, приятель графа, судя по всему, не читал последних медицинских журналов. В свете его заявления мнение графа претерпело радикальную перемену.
– Она хочет меня опозорить! – кричал граф. – Все это рассчитано на то, чтобы осрамить меня. Она хочет лишить меня сына и сделать посмешищем всего острова. Она объявляет о связи с этим Эспозито, безродным докторишкой в дырявых башмаках, с которым она едва ли перемолвилась словом за всю жизнь! Я этого не потерплю. Принесите мне ребенка!
Ребенка отняли от груди Кармелы и отнесли к отцу. Граф поцеловал его, стал расхваливать и, подумав, дал ему имя Андреа, свое собственное первое имя.
– Ну-ну, – произнес граф, держа младенца на вытянутых руках, потому что тот выдал неаппетитную молочную отрыжку. – Отнесите его обратно к матери. Все в порядке. Ребенок мой.
По острову разнеслась весть, что граф признал ребенка. Между доктором и Кармелой не было никакой связи, и все это клевета и ложь со стороны Кармелы, которая хотела опорочить мужа.
Старый Риццу от новостей будто ожил.
– Это чудо, совершенное святой Агатой, – сообщил он священнику. – Двое младенцев, рожденных в одну ночь! Чудо. Чудо, о котором мы молились и которого ждали с начала войны – нет, дольше, – с тех пор как святая Агата милосердно излечила ноги синьоры Джезуины!
Отец Игнацио, в тот момент, засучив рукава сутаны, подрезал кусты олеандра в своем дворике, он лишь поднял бровь.
– Близнецы, чудо-близнецы! – продолжал восторгаться Риццу. – Близнецы, рожденные разными матерями в одну ночь, бесплодной женой графа и Пиной, женщиной недетородного возраста.
– Пине вряд ли больше тридцати лет, – возразил отец Игнацио. – И рождение двух младенцев за одну ночь – это никакое не чудо, а статистика. Да, этого никогда не случалось, пока я живу на острове. Но это должно было произойти рано или поздно. Я видел обоих детей, и они друг на друга совсем не похожи.
Но что-то беспокоило Риццу.
– Послушайте, padre, вы верите в то, что Амедео и жена il conte встречались в пещерах у моря?
– Нет, – солгал отец Игнацио и срезал разом десяток бутонов с олеандра.
На следующий день к нему явился и сам доктор. Амедео рыдал, опустив голову, и отцу Игнацио пришлось выступать в роли утешителя, хотя в этой истории он склонялся принять сторону Пины.
– Полно, – сказал отец Игнацио, трогая доктора за плечо, – надо держать голову высоко, Амедео. Когда слух ползет по такому маленькому острову, где нет других тем для обсуждения, он способен разрушить репутацию, из-за него, может, даже придется покинуть остров, если ты это допустишь.
– Я переживаю только за Пину, – сказал Амедео. – Неважно, что говорят все, важно, что Пина всему этому верит.
– Поговори с ней, – посоветовал отец Игнацио. – Найди способ рассказать ей правду.
Амедео вскинул голову:
– Padre, правда в том, что…
Но отец Игнацио поднял руку:
– Нет, нет. Я никогда не был твоим исповедником.