Мертвый и Похороненный. Элла Крылова
пока не требовали. Это было странно, но больше всего меня смущало то, как быстро в зачуханном и далеком от власти храме узнали о планах царя. Пророчица? Возможно… Все-таки, я бы в свое время сжег эти храмы. В их подвалах хранится столько секретов, что я нисколько не удивлюсь, что, в конце концов, на ноже злоумышленника окажется яд, замаскированный под священное масло какого-нибудь из храмов. А выжимали это масло, разумеется, сами боги.
***
Я вышел от царя в задумчивости. Собственно, было непонятно, зачем меня вызвали во дворец. Большей частью царь общался с Совой и Лето. И еще с одним типом, похожим лицом на сосредоточенную пучеглазую рыбу. Я знал его, но раньше так близко не видел. Это был верховный жрец храма Лугал-Дуку, местного главного бога, а точнее пары главных богов, которые иногда были братьями, иногда мужем и женой, а в последнее время все чаще выступали как единая и неделимая сущность. А произошло это после того, как второй главный жрец умер. Ну и этот рыбоглазый принялся мутить и финтить, доказывая, что эта смерть была знаком того, что их божество наконец-то достигло наивысшей гармонии, слившись в одно целое. И что теперь во втором жреце нет необходимости. Звали этого оборотистого служителя высших сил Глофа. И явился он к царю с двумя важными делами – первое было про разрушение неположенной царю гробницы, ввиду того, что он живехонек, а второе – игры в честь благополучного завершения восточного похода и триумфального возвращения.
К делу о гробнице царь отнесся в высшей степени наплевательски сначала. А потом, уже когда Глофа заканчивал живописание игрищ, вдруг нахмурился и сказал:
– Нет. Не дозволяю разрушать свою гробницу. Это памятник моей медлительности, он не позволит мне больше задерживаться более положенного. Что там ты говорил про игры, жрец?
– Традиционные игры, – все еще сохраняя спесивость и величавость, произнес Глофа. – Мы раскинем шатры и возведем арену вне стен города, устроим торжества и битвы в вашу честь, и…
– Кто будет биться на арене?
– Преступники, пленные и добровольцы, – бодро ответствовал жрец. – Игры, помимо того, что приносят радость жителям города, еще и освобождают наши тюрьмы от разного сброда, а улицы – от авантюристов и пройдох, гоняющихся за легкой наживой.
Царь кивнул. Жрец продолжил свои описания. Лето не слушал, зато Сова сверлил жреца глазами, чем изрядно того нервировал. Все закончилось быстро и бесславно для служителя. Царь грохнул вдруг ладонью по столу и негромко сказал:
– Нет.
Жрец опешил. Царь смотрел в пол, брови его сошлись на переносице.
– Никаких игр, – сказал он без выражения. – Промедление может стоить нам больше, чем жизни.
– Но царь…
– Ты, кажется, сомневаешься в моих словах, жрец?! – в голосе царя зарокотала близкая гроза.
– Прости меня, царь! – все-таки в верховные жрецы не берут идиотов. Глофа распростерся ниц, молитвенно протягивая руки к царю. – Я всего лишь пожелал бы услышать ваше повеление о том, чем нам должно