Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь. Татьяна Шарпарь
и никак не мог начать разговор, ра-ди которого пришел. За столом напротив него сидела молодая красивая женщина и задумчиво помешивала чай в чашке. Она только что накормила его ужином, и это его почему-то волновало. Ему вдруг показалось, что он пришел домой после тяжелого дня, а жена (он так и подумал «жена») встречает его вкусной едой, и сейчас он поцелует ее, пойдет в душ, а потом…
Что будет потом, он уже совсем не мог думать, поэтому поерзал на стуле, сел прямо, отодвинул чашку и сказал:
– Спасибо за чай, Наталья Сергеевна. Я, конечно, к вам по делу.
И он рассказал ей, как ему звонил Петр Фомин, который сегодня был убит около ее дома. И, главное, что он хотел поведать Алексею что-то о ней, Наталье Голицыной.
Она сидела молча, внимательно слушая его рассказ. Потом поднялась, достала из ящика комода какой-то блокнот и стала его листать. Наконец, нашла то, что искала, и протянула блокнот Алексею. На чистой страничке в самом верху было написано красивым, почти каллиграфическим почерком, единственное слово – «берлитион».
– И что это значит? – спросил удивленно Алексей.
– Берлитион – это препарат, который применяется при заболеваниях печени, – неторопливо начала Наталья каким-то очень докторским тоном, – Анна Дмитриевна мне доверяла как врачу и советовалась по поводу этого препарата. У маленьких детей это лекарство не применяют, и я проконсультировалась у своего однокурсника, который работает в гастроэнтерологии, а после этого позвонила Анне Дмитриевне, чтобы рассказать о результатах этой консультации. Я понятно объясняю?
Алексей обалдело взглянул на нее: что-то с ним, видимо, не в порядке, раз сегодня уже вторая женщина спрашивает, понимает ли он, о чем она говорит.
– Понятно. Только почему вы следователю об этих звонках не сказали?
– Да потому, что, если бы я ему рассказала об этих звонках, то он меня обязательно бы засадил, куда там сажают. В кутузку, что ли? Он и так мне почти открытым текстом говорил, что это я их убила. А еще звонки! Да у него руки чесались наручники на меня надеть!
Голос у нее дрогнул, и Алексей перепугался. Вдруг она сейчас заплачет, что он тогда будет делать? Ну и денек сегодня! А так все хорошо начиналось. Он поспешно спросил:
– А откуда, интересно, участковый узнал об этих звонках?
– Ну, вам это лучше знать, вы же милиция. Мне кажется, можно взять распечатку на телефонной станции, наверное, там все фиксируется.
– Ну да, ну да. А, кстати, откуда и почему вы звонили два раза?
– Ну, звонила-то я из ординаторской около одиннадцати часов: детей посмотрела, назначения на первую половину дня сделала и позвонила. Первый раз я поговорила с Анной Дмитриевной конкретно о берлитионе, и она сказала, что ей его обещали достать. Я еще удивилась, потому что сейчас ничего «доставать» не надо, стоит только в справочную службу аптек позвонить. Но Анна Дмитриевна сказала, что в аптеках его сейчас нет, а у одного человека есть, и он ей должен принести. Я удивилась еще больше и позвонила нашему больничному