Московский лабиринт. Олег Кулагин
героев давно ушло. Сейчас – время технологий… Именно, поэтому, Америка – во главе мира. Не потому, что она – самая плохая и всех давит. Просто она создала эти технологии. И человечество идет за ней. Хотим мы этого или нет.
– Вы… Вы обещали рассказать…
– Да, я помню, Таня…
Алан постучал ногтем по кофейнику:
– Это не слишком приятная история. Зато – правдивая… Жил когда-то смелый человек. За свою Родину он сражался в разных концах мира. Но от всех его усилий было мало толку. Враги наступали… И однажды они пришли к нему домой. Разделили Россию и посадили в президентские кресла марионеток. Конечно, этот человек не мог смириться. Он создал организацию и продолжил борьбу…
– Во всем этом, была только одна маленькая странность. Внешне человек ничуть не изменился. Но он сообщал американцам о каждом своем шаге. И получал деньги. Именно на эти деньги, его организация росла, крепла. Захватывала в свои ряды новых бойцов Сопротивления. И каждый новичок попадал в картотеку… Умные враги, до поры до времени, никого не трогали. Они забросили широкую сеть и однажды в эту сеть должен был попасть богатый улов…
В интонациях Алана – нет торжества. Только легкая грусть и как-будто усталость.
Вот значит, как… Значит, действительно, никто не мог уцелеть.
К горлу подступил комок. Слова выходят бессильные, придушенные:
– И что же вы с ним сделали… с этим человеком? Пытали его ребёнка?
– Татьяна, – укоризненно качнул головой Алан, – Сейчас обходятся без драматических эффектов. Я ведь говорил – время героев ушло. Он предал вас. И он будет жить с этим. Спокойно и без мелодраматизма… А вы, подумайте, что же такое творится с Россией, если сколько-нибудь организованная оппозиция может существовать здесь лишь на американские деньги?
Я прикусила губу. Как хотелось, чтобы он врал!
Неужели, два с лишним года мы были только муравьями, копошившимися под надзором опытных «биологов»? Всё превращалось в ненужную, самоубийственную бессмыслицу.
Я потянулась к чашке, механическим движением… Очень хотелось расплакаться. Было бы куда легче, если бы на меня орали. Грозили… Но мне сочувствовали.
Ради чего? Ради чего мы все погибнем?
Взгляд Алана – серьёзен. И слова его падают, будто гири на чашу весов. Тяжёлые и верные:
– Россия – больна. И она может умереть. Если растратит силы в напрасных судорогах. Я не хочу этого. И вы не хотите.
В глазах его – искренность:
– Сила любой страны – человеческий потенциал. Чтобы страна жила – лучшие должны спастись. Должны спастись вы, Татьяна. Должны жить и работать те молодые люди, встреча с которыми назначена у вас через пять дней… А они погибнут. Если мы с вами им не поможем.
– Какая трогательная забота… И чем же… мы им поможем?
– Для начала – поверьте мне.
– Во что я должна верить?
– В то, что им ничего не грозит. Если я найду их раньше, чем некоторые из моих коллег.
– А не проще было обождать эти пять дней? Вы ведь знали о встрече. Могли проследить… И обошлись бы