Ричард Длинные Руки – властелин трех замков. Гай Юлий Орловский
Но ведь христианское смирение…
– …не имеет ничего общего с табелем о рангах, – прервал я.
Я бросил хозяину золотую монету и сказал, пристально глядя в глаза:
– Если нет двух комнат, найди одну! Чистую. Моя смиренность не настолько смиренна, чтобы спать на грязных простынях.
Хозяин подхватил золотой, брови полезли на лоб.
– Да ведь, ваша милость… Что на свете не грязь? Деньги вон тоже грязь… да еще какая. Но как приятно побыть свиньей!
Он ухмыльнулся, кивком пригласил меня наверх. Я кивнул брату Кадфаэлю:
– Брат во Христе, ты иди за стол и закажи поесть, а я осмотрю апартаменты! Судя по этажу, это пентхауз. Бобик, за мной!
Пес сорвался с места, я потрепал его по толстой бычьей шее, молодец, послушание – добродетель любого вассала.
Апартаменты нам отыскались на третьем, самом верхнем этаже. Комната, которую при мне торопливо прибрали, маленькая, но на ночь сойдет. Даже брату Кадфаэлю есть где лечь на тряпочке у двери. Вообще-то вроде бы неприлично самому на лавку, а попутчика на пол, но, во-первых, мы ровесники, во-вторых, я все-таки привык к каким-то удобствам. А брат Кадфаэль больше привык на полу, тем самым достигая совершенства. Вот я и буду помогать его достичь. Могу даже наступить спросонья да еще и потоптаться, чтоб уж полный кайф.
Хорошо, что здесь Европа, а не исламский мир, собакам доступны все комнаты, на королевских пирах с полдюжины собак обычно под столом смачно гложут кости, их видишь как во дворе, так и в хозяйской постели. На пса только посмотрели, оценивая его размеры, после чего бросили на пол половинку старого вытертого одеяла. Пес обнюхал и тут же лег с громким вздохом.
– Хорошая собачка, – сказал я. – Стереги наше имущество, понял? Как только кто войдет без нас, рви на части. Можешь сразу и съесть… да-да, моя собачурка обожает живое мясо.
Слуга поспешно отступил к двери.
– Ваша милость, а как же прибирать?
– А не надо, – сообщил я. – Завтра отбудем, а среди ночи уборка как-то не совсем.
Когда спустился вниз, брат Кадфаэль сидел в уголочке смиренно, так же смиренно посматривал на пробегающую мимо пышногрудую девицу. Она двигалась быстро и ловко, разносила еду и питье, на монаха не обращала внимания, но на него уже поглядывали с интересом любители позадираться, таких полно в любой таверне, корчме, любом баре, салуне или ресторане.
Когда я подошел и сел за его стол, любители легкой добычи скисли, некоторое время посматривали недружелюбно, но я выпрямился, расправил плечи и, выдвинув нижнюю челюсть, посмотрел вокруг бараньим взглядом человека, который всегда прав, а кто в этом усомнится, тому быстро вобьет возражения в глотку вместе с зубами.
– Все в порядке, – сообщил я. – Комната хорошая, чистая. Клопов, что странно, нет. Наверное, с экологией здесь неладно, бегут. Но ты особенно не жалей! Может быть, ночью вылезут какие-нибудь совсем тупые, попьют из тебя крови, добавляя благочестия…
Он кивал, соглашался, спросил с недоумением:
– А почему вы, сэр Ричард, не сказали, что