Слова сияния. Брендон Сандерсон
хочешь гореть.
– Я ветка.
– Только подумай, как это будет весело!
– Я ветка.
– Буресвет! – воскликнула веденка. – Он может стать твоим! Весь, что у меня есть.
Пауза. И потом:
– Я ветка.
– Веткам нужен буресвет. Для… разных вещей. – Шаллан сморгнула слезы усталости.
– Я…
– …ветка, – договорила девушка.
Она сжала в руке сферу, ощущая одновременно ее и ветку в физическом мире, пытаясь придумать еще какой-нибудь довод. На миг усталость отступила, но потом вернулась и обрушилась на нее. Почему…
Буресвет заканчивался.
Он иссяк через миг, вышел до последней капли, и веденка провалилась в Шейдсмар с тяжелым вздохом, чувствуя себя опустошенной и измотанной.
Шаллан упала в море сфер, погрузилась в жуткую черноту из миллионов подвижных частей.
А потом вырвалась из Шейдсмара.
Сферы вытянулись, превращаясь в палки, камни и деревья, восстанавливая знакомый мир. Она с колотящимся сердцем рухнула обратно в маленькую рощу.
Все вокруг сделалось обычным. Ни далекого солнца, ни стеклянного моря. Просто леденящий холод, ночное небо и кусачий ветер, который дул среди деревьев. Единственная сфера, которую Шаллан осушила, выскользнула из ее пальцев и со стуком упала на землю. Она оперлась о сундук Ясны. Его пришлось волочить от берега к деревьям, и руки все еще болели.
Испуганная веденка сжалась в комок.
– Узор, ты умеешь разводить огонь?
У нее стучали зубы. Буреотец! Она уже не чувствовала холода, но у нее стучали зубы, и дыхание превращалось в пар, видимый в звездном свете.
Накатила сонливость. Может, стоит и впрямь поспать, а утром попробовать со всем разобраться?
– Перемена? – спросил Узор. – Предложи перемену.
– Я пыталась.
– Знаю.
Он удрученно завибрировал.
Шаллан уставилась на кучку веток, ощущая себя совершенно бесполезной. Как там говорила Ясна? В основе истинной власти лежит контроль? Авторитет и сила – проблемы восприятия? Да уж, происходящее было прямым опровержением этого. Шаллан могла вообразить себя великой, могла действовать как королева, но это никак бы не изменило происходящего здесь, в дикой глуши.
«Что ж, – подумала Шаллан, – я не замерзну до смерти, сидя тут. Лучше замерзну до смерти, пытаясь разыскать помощь».
Но она не пошевелилась. Каждое движение давалось с трудом. По крайней мере, здесь, под прикрытием сундука, она не так сильно чувствовала ветер. Вот бы просто полежать до утра…
Она свернулась клубочком.
Нет. Это неправильно. Девушка закашлялась, потом как-то сумела встать. Шатаясь, отошла от костра, который так и не сумела разжечь, выудила сферу из потайного кошеля и двинулась прочь.
Узор держался у ее ног. Они были теперь еще сильнее изранены. Ступни оставляли на камнях красные следы, но Шаллан даже не чувствовала боли.
Просто шла и шла.
И шла.
И…
Свет.
Шаллан не ускорила