Война иными средствами. Роберт Блэквилл
интересных геоэкономических инструментов; в связи с этим мы лишь изредка будем упоминать о них в следующих главах.
Попадает данный случай в сферу геоэкономики или нет, важно другое: имеются случаи, которые можно назвать пограничными. Они требуют к себе большего внимания. Но отсутствие однозначных ответов в некоторых ситуациях говорит, скорее, о характере обстоятельств, чем о пробелах в дефинициях или в практиках.
Безусловно, стоит отличать геоэкономику от внешнеэкономической политики (или международной экономической политики), меркантилизма и либеральной экономической мысли[67]. Бенджамин Коэн и Роберт Пастор определяют внешнеэкономическую политику как государственные действия, призванные оказать влияние на международные экономические условия (в отличие от геополитической обстановки). Хотя многие используют эти термины как синонимы, Стивен Коэн считает, что «международная экономическая политика» отличается и является предпочтительнее «внешнеэкономической политики», поскольку она может и должна оставаться вне поля деятельности творцов внешней политики. Цитируя Коэна, «международную экономическую политику следует рассматривать как отдельное явление, а не как подсобный инструмент для чиновников от внешней или внутренней экономической политики»[68].
Большинство наиболее распространенных и коварных заблуждений по поводу геоэкономики на самом деле проистекает из отдельного набора недоразумений, связанного с двумя другими экономическими концепциями, а именно – вследствие стремления рассматривать меркантилизм и либеральную экономическую мысль как прямых антагонистов и вследствие тенденции трактовать геоэкономику как своего рода «перепрофилированную» форму меркантилизма (поэтому изначально противоречащую либеральной экономической мысли). Желание противопоставлять меркантилистский тезис о необходимости активного вмешательства государства в экономику либеральному стремлению ограничить подобное вмешательство со стороны государства, как если бы эти две концепции находились на противоположных концах политэкономического спектра, «без труда приводит к изображению либерализма как образа мышления, выделяющего экономику и политику в отдельные, автономные области общественной жизни»[69].
Считается, что не кто другой, как Адам Смит, разорвал меркантилистскую связь между политикой и экономикой[70]. Но это ошибка, вызванная неправильным прочтением[71]. Смит ясно осознавал, что способность экономической политики оказываться взаимовыгодной с экономической точки зрения вряд ли означает то же самое политически. По его словам, «богатства соседней страны» могут быть «опасными на войне и в политике», пусть и «несомненно выгодными
Этот раздел во многом обязан Болдуину, который подробно обсуждает, каким образом «двусмысленность» ряда концепций (внешнеэкономическая политика, меркантилизм и либеральная экономическая мысль, среди прочих), зачастую связанная с геоэкономикой (последнюю он называет «экономическим государственным управлением»), может порождать препятствия, мешающие использованию геоэкономики. См. Baldwin, Economic Statecraft, 48–77.
Stephen D. Cohen, The Making of United States International Economic Policy: Principles, Problems, and Proposals for Reform (New York: Praeger, 1977), xvii – xxiii, cited in ibid., 34.
Baldwin, Economic Statecraft, 77.
Или, цитируя Болдуина, «между изучением таких грубых предметов, как „национальное соперничество и национальная власть“, и изучением национального богатства» (ibid.).
Отсюда лишь небольшой шажок от подобного прочтения Адама Смита и его последователей к мнению, будто «доктрина свободной торговли… (а также другие интеллектуальные отпрыски либеральной экономической мысли) отрицает обоснованность применения экономических инструментов для достижения политических целей». John Pinder, «Economic Diplomacy», in World Politics: An Introduction, ed. James N. Rosenau, Kenneth W. Thompson and Gavin Boyd (New York: Free Press, 1976).