Война иными средствами. Роберт Блэквилл
инвестиции в оборону и безопасность значительно выросли за последнее десятилетие, но военное вмешательство приносит результат все реже и реже: Америка потратила на Ирак столько же, сколько потратила на Вьетнам, но спустя десять лет с американского вторжения в Ирак будущее этой страны по-прежнему видится, мягко говоря, туманным. Вдобавок воинствующий исламский экстремизм в Ираке явно пребывает на подъеме с 2009 года. Исследователь из Гарвардского университета Линда Билмес пишет, что войны в Ираке и Афганистане в конечном счете обошлись американским налогоплательщикам в сумму от 4 до 6 триллионов долларов[93]. При этом в Афганистане талибы совершенно очевидно вновь возвращаются к власти[94]. Да, Соединенные Штаты сумели существенно ослабить оперативный потенциал ядра «Аль-Каиды», но союзники этих боевиков, наряду с джихадистскими организациями, которые действуют самостоятельно, хотя и симпатизируют заявленной миссии террористов, сохранили свою боеспособность[95].
Некоторые скептики, несомненно, станут приводить в пример военные кризисы, чтобы подчеркнуть, что вопреки возрождению геоэкономики военная сила по-прежнему, как говорится, в моде. Многие расценивают вторжение России в Грузию в 2008 году в качестве доказательства того, что надежды на переход от геополитики к геоэкономике были иллюзорными. Роберт Каган объяснял, что «многие на Западе до сих пор хотят верить, будто в мире наступила эпоха геоэкономики. Но, как сказал один шведский аналитик, мы всего-навсего вступили в новую эру геополитики, и не нужно притворяться»[96].
Бинарная конструкция Кагана (восприятие геоэкономических «мускулов» как своего рода комбинации нулевой суммы с военной мощью) принципиально ошибочна. То же самое следует сказать о тех исследователях, которые пытаются извлечь аналогичные уроки из современных военных сценариев, наподобие реализуемого в Крыму или вроде пока подразумеваемых (уже упоминавшийся военно-морской потенциал Китая). Утверждать, что государства все чаще и чаще прибегают к экономическим методам достижения своих геополитических целей, отнюдь не означает, будто потенциальное использование военной силы утратило значение важной составляющей в стратегиях многих государств по достижению геополитических целей.
Однако военная сила перестала быть ведущим инструментом (и даже одним из ведущих). Сегодня именно экономические факторы побуждают государства проводить более традиционную геополитику или удерживают их от проведения такой геополитики. Возьмем, как пример, реакцию США и ЕС на российское вторжение на Украину: Кремль «показал, что былые союзы вроде ЕС и НАТО в двадцать первом столетии значат меньше, нежели новые торговые связи, налаженные им с условно „западными“ компаниями наподобие „Бритиш петролеум“, „Экксон“, „Мерседес“ и БАСФ»[97]. Укрепление китайского напора свидетельствует о том, что Китай, вероятно, заключает такие же сделки в ущерб
Doug Gavel, «Linda Bilmes on U.S. Engagement in Iraq and Afghanistan: The Most Expensive Wars in U.S. History», John F. Kennedy, School of Government, Harvard University, March 28, 2013; Mark Thompson, «The True Cost of the Afghanistan War May Surprise You», Time, January 1, 2015.
Недавние сообщения свидетельствуют о возвращении «Аль-Каиды» в Афганистан. Генерал морской пехоты Джозеф Данфорд отметил, что «там, где в свое время террористов можно было изолировать, как мы намеревались сделать в 2001 году, экстремистские ячейки появляются вновь» (Kristina Wong, «General: Al Qaeda Has Expanded throughout Afghanistan», The Hill, March 12, 2014). Другие свежие материалы на эту тему: Bruce Riedel, «Al Qaeda’s Next Comeback Could be Afghanistan and Pakistan», Daily Beast, January 13, 2014; and Robert Blackwill, «Plan B in Afghanistan: Why a De Facto Partition Is the Least Bad Option», Foreign Affairs, January/February 2011.
В отчете 2013 года отмечается, что «Ирак ныне охвачен кровавым, сектантским насилием, которое достигло показателей, наихудших с черных дней коалиционной оккупации. Афганистану угрожает междоусобное кровопролитие, которое начнется, стоит западным силам уйти в конце этого года… Объявленная цель афганской кампании (джихадизм) просто-напросто перебрался в другие страны – в Сомали, Йемен, в пустынные уголки Северной Африки и на поля войны в Сирии». Alan Cowell, «As They Leave Afghanistan, Britons Ask, „Why?“», New York Times, October 17, 2013. См. также Joseph Goldstein, «Afghan Security Forces Struggle Just to Maintain Stalemate», New York Times, July 22, 2015.
Robert Kagan, «New Europe, Old Russia», Washington Post, February 6, 2008.
Peter Pomerantsev, «How Putin Is Reinventing Warfare», Foreign Policy, May 5, 2014.