Война иными средствами. Роберт Блэквилл
Во многом перед нами история современного возрождения государственного капитализма[102]. Подобно геоэкономике, государственный капитализм отнюдь не нов, но переживает сегодня очевидное возрождение. Правительства, а не частные акционеры, владеют ныне тринадцатью крупнейшими в мире нефтяными и газовыми компаниями, и государства контролируют 75 процентов мировых энергетических запасов[103]. С 2004 по 2009 год не менее 120 государственных компаний дебютировали в списке крупнейших компаний мира по версии журнала «Форбс», а 250 частных компаний покинули этот список[104]. По данным 2013 года, предприятия с государственной поддержкой занимают 80 процентов китайского фондового рынка, 62 процента рынка России и 38 процентов рынка Бразилии, – а с 2005 года эти компании обеспечили больше половины пятнадцати крупнейших первичных публичных размещений в мировом масштабе[105]. Минимум треть прямых иностранных инвестиций в развивающихся странах с 2003 по 2010 год сделана государственными компаниями[106]. Правительства сегодня выступают ведущими игроками на ряде важнейших мировых рынков облигаций. В начале 2000-х годов в мире имелось около 2 триллионов долларов резерва; по состоянию на середину 2015 года, объем резервов в общей сложности превышает 11 триллионов долларов, и суверенные фонды, или фонды национального благосостояния, – данный термин появился в 2005 году – владеют дополнительными активами на сумму от 3 до 5,9 триллиона долларов. (По некоторым прогнозам, эта сумма может вырасти до 10 триллионов долларов к концу текущего десятилетия[107].) Резервы развивающихся стран тоже выросли – с немногим более 700 миллиардов долларов в 2000 году до примерно 7,5 триллиона долларов в 2015 году, и эта цифра значительно превышает уровень резервов, необходимый для обеспечения импорта[108].
Во многих сферах, от основных отраслей промышленности до рынков акций и облигаций, от распределения потоков капитала до прямых иностранных инвестиций, сила государства становится все более зримой. Кроме того, сохраняющаяся картина действия более крупных структурных факторов – например, положительное сальдо торгового баланса в Азии и высокие цены на сырье – позволяет предположить, что государственная казна останется полной (несмотря на волатильность цен на нефть, свойственную 2014–2015 годам)[109]. Финансовый кризис, начавшийся в 2008 году, почти не повлиял на эти структурные факторы и не изменил политический статус-кво в таких оплотах государственного капитализма, как Китай, Россия и Совет сотрудничества стран Персидского залива. Наоборот, он укрепил позиции лидеров, и без того скептически настроенных по отношению к базовым экономическим, дипломатическим и стратегическим возможностям США.
Появление этого нового поколения государственных капиталистов – существенно более многочисленного, богатого, глобалистского, менее демократического и более комплексного, нежели их предшественники, – ставит важные вопросы
Государственный капитализм, по мнению одного политолога, опирается на четырех основных игроков: национальные нефтяные корпорации, государственные предприятия, находящиеся в частном владении, лидеров экономики и суверенные фонды. Государство выступает как ведущий субъект экономической деятельности, оно использует рынки в первую очередь для политической выгоды, поэтому новая глобальная конкуренция между конкурирующими экономическими моделями становится новой нормой. Ian Bremmer, «State Capitalism Comes of Age: The End of the Free Market?», Foreign Affairs, May/June 2009.
Ian Bremmer, «State Capitalism and the Crisis», McKinsey Global Insight, July 2009; Ian Bremmer, «The Long Shadow of the Visible Hand: Government-Owned Firms Control Most of the World’s Oil Reserves», Wall Street Journal, May 22, 2010.
Joshua Kurlantzick, «The Rise of Innovative State Capitalism», Bloomberg Businessweek, June 28, 2012.
United Nations Conference on Trade and Development, World Investment Report 2013, July 2013, http://unctad.org/en/PublicationChapters/wir2013ch1_en.pdf; Adrian Woolridge, «The Rise of State Capitalism: An Economist Special Report», Economist, January 21, 2012.
Woolridge, «The Rise of State Capitalism».
Оценки общего объема активов суверенных фондов (ФНБ) различаются отчасти вследствие того, что далеко не везде эти оценки включают резервные активы. По данным старшего научного сотрудника Питерсоновского института Теда Трумэна, общие активы суверенных фондов по состоянию на середину 2013 года составляли 4,2 триллиона долларов, в том числе 3,6 триллиона в иностранных активах («увеличение почти на 40 процентов с середины 2010 года»). В отчете KMPG за 2014 год указывается, что суммарные активы суверенных фондов достигли 5,9 триллиона долларов. См. «Sovereign Wealth Funds, 2014», KPMG, http://www.kpmg.com/ES/es /ActualidadyNovedades/ArticulosyPublicaciones/Documents/sovereign-weath-funds-v2.pdf. On total reserves, см. International Monetary Fund, «Currency Composition of Official Foreign Exchange Reserves (COFER)», data as of Q2 2015, http://data.imf.org/?sk=E6A5F467-C14B-4AA8-9F6D-Allie Bagnall and Edwin Truman, «Progress on Sovereign Wealth Fund Transparency and Accountability: An Updated SWF Scoreboard», Peterson Institute for International Economics Policy Brief PB13-19, August 2013.
International Monetary Fund, «Currency Composition of Official Foreign Exchange Reserves (COFER)», data as of Q1 2015.
Положительное сальдо торгового баланса Китая, например, позволяет Пекину инвестировать растущие валютные резервы в низкорискованные суверенные долги, то есть в те же казначейские облигации США. Сохраняющаяся с 2000 года волатильность цен на сырьевые товары (измеряемая по стандартному отклонению от средней цены) увеличилась приблизительно втрое по сравнению с 1990-ми годами. Эта тенденция нестабильных цен на ресурсы будет усугубляться в последующие годы, в результате чего отдельные страны окажутся жертвами колебаний в производстве. См. James Manyika et al., «Global Flows in a Digital Age: How Trade, Finance, People, and Data Connect the World Economy», McKinsey Global Institute, April 2014, Richard Dobbs et al., «Resource Revolution: Tracking Global Commodity Markets», McKinsey Global Institute, September 2013.