Христов подарок. Рождественские истории для детей и взрослых. Отсутствует
лица его было угрюмо-сосредоточенным, он действовал быстро и решительно, видимо, все было уже обдумано, все пережито, все определено, и через несколько мгновений он болтался на веревке с затянутой петлей на шее. Когда его развернуло лицом к Федюшке, тот вскрикнул и даже глаза на чуть-чуть зажмурил: безобразно огромный язык вываливался изо рта повесившегося, а в вылупленных мертвых глазах застыл-застрял такой ужас, что, казалось, он способен оживить висящий труп, будто в самый последний момент жизни, когда уже табуретку ногами оттолкнул, вспыхнуло неожиданно желание-вопль – жить!
И, невзирая на то, что все обдумано и решено, вся ужасающая непоправимость того, что совершается, дошла-таки до тех глубин ума самоубийцы, которые не имели голоса в обдумывании и решении этого страшного, безысходного, нелепого шага. Взорвались эти глубины угасающего ума отчаянием-протестом, отпечатался он в глазах и всё, поздно дергаться.
– Зачем он это сделал?! – не своим голосом закричал Федюшка. – Что же тут достойного?
– Экий ты несносный, юноша, – медленно произнес Постратоис, – и за свою несносность ты будешь наказан. Этот достойный человек, что так замечательно расправился с убогой маятой, именуемой жизнью, поступил как сверхчеловек, как великан! Он до конца понял, воочию увидел то, о чем я тебе столько времени талдычу, – бессмысленность и убогость жизненной маяты. И какой тогда смысл ждать отмеренного тебе смертного часа? Что такое жизнь как не ожидание смерти? Зачем же ждать, если ожидание тошно и невыносимо? И великан не ждет этого часа, а решительно действует сам.
– Не понимаю, – прошептал Федюшка, – как можно не хотеть жить?
– Да, конечно, в жизни много прекрасного, – задумчиво сказал Постратоис, но в его голосе слышалась явная издевка. Полет уже закончился, они вернулись в бабушкин дом. Растерянный и подавленный Федюшка стоял перед Постратоисом, держа в руках сундучок.
– Да, – продолжал Постратоис, – много-таки прекрасного на свете, сколько камней кругом валяется, про которые можно думать, что они – снаряды. Сколько еще несъеденного варенья, да и просто дышать и ни о чем не думать – разве это не прекрасно?
А сколько радости доставляет просто любование красотой, которой так много в мире, да просто жучка ползущего созерцать, бабочку порхающую – разве не удовольствие? Посмотри на окна, сколь красивы узоры на стеклах, морозом нарисованные, чуть-чуть воображения – и они кажутся волшебными растениями и невиданными зверями, погляди, как дивно красив закат… И – зубы-нитки Постратоиса оказались почти прижатыми к уху Федюшки – ничего этого для тебя завтра уже не будет. Всё кончится.
– Как это? – отшатнулся Федюшка, – почему?
– А так это. А потому, что ты сегодня умрешь. Ты заснешь и не проснешься. Это и есть наказание за твою несносность, испытай-ка на себе силу моего слова.
– Как? Ты же обещал, вечную жизнь обещал!
– То, что я обещал, я всегда выполняю, но… ты сегодня умрешь! Ух-ха-ха-ха!
Казалось,