Я ─ осёл, на котором Господин мой въехал в Иерусалим. Владимир Шеменев
говорю вам, что всё сие придет на род сей126, – голос был тихий, но твердый. Не такой, как у людей в порыве гнева или ярости. Другой. Я бы сказал, похожий на гул еще далекой, но неумолимо приближающейся грозы; на рокот урагана вырывающего с корнем деревья, сметающего города и целые государства; на шум ветра, гонящего гигантские волны, которые покроют собою всю земную твердь. И в то же время это был шепот леса после благодатного и долгожданного дождя, наполненный пением птиц, треском сверчков и шорохом трав. В голосе было столько любви, что, казалось, она может покрыть грехи всего человечества!
Ух, вот это меня занесло…
Я моргнул и перевел дух. Только сейчас я заметил, что мы не идем, а стоим на месте: возле дома Лазаря, раскрыв рот, причем все без исключения, в том числе и я.
Перед нами стоял человек среднего роста со смуглым лицом, окаймленным темной бородой. Навалившись на дорожный посох, он проницательным взглядом смотрел на нас, проникая внутрь каждого и читая его жизнь, словно открытую книгу. Его лицо светилось радостью. Распущенные волосы и белые одежды, развивающиеся на ветру, придавали ему некий мистический вид. Словно сам Господь, Царь Израиля, сошел с небес, решив посетить не только людей, но и ослов.
На спине выступила испарина, ноги задрожали, словно я только что родился. Как говорил Левий мытарь, передо мной стоял Тот, кому и Ангелы служили…
***
Дорога сползла в долину и, вильнув вправо, пошла на север – вдоль потока, называемого Кедрон. Всё ликовало, шумело и веселилось вокруг. И звери, и птицы, и растения – всё пришло в неописуемый восторг. Щебет снующих в небесах птах заглушал славословия. Рев пасущихся в долине стад сотрясал окрестности. А ветви деревьев, скрипя и шурша листвой, тянулись к человеку в белых одеждах, восседавшему на осле…
Точнее – на мне.
Я никогда не видел столько народу. Как полноводная река выходит из берегов, так брели люди, идя плечо к плечу. Они шли везде: вдоль ручья, по обочине, по дороге, по склону горы, сзади, впереди, по бокам – только что не летели над нами. А вокруг гудели шофары127, звенели кинноры128, свистели флейты, грохотали барабаны. Радость переполняла людей и вместе с ними входила в Иерусалим.
Сзади цокала копытами Атанат с пучками нарезанных пальмовых листьев, возвышавшихся над ней, словно башня Мариамны129. Мою маму вела под уздцы Сара. Симон шёл рядом, как и сосед-самарянин и прочие соседи – те, что жили слева, справа, и те, что напротив, и те, что за ними, и возле них, и на соседней улице. Шла вся Вифания вместе с Виффагией130. Были здесь жители Гефсимании и селения Силоамского, были ходоки из Идумеи, Самарии, Галилеи, Десятиградия, были пришельцы из далеких городов Египта, Сирии и Финикии. Шли иудеи, эдомитяне, эллины, египтяне, галилеяне, эфиопы; жители пустынь и приморских городов; кочевники, земледельцы, ремесленники и священники; грешники и праведники. Казалось, весь мир пришел в движение, приветствуя Царя-Избавителя, который должен возвеличить Израиль, вознести его над прочими народами, унизить римлян, покорить язычников,