Там, за чертой блокады. Михаил Сухачев
скажите… Такое ранение при сильном истощении организма! Все можно ожидать.
По характерному грассирующему произношению Виктор узнал детдомовскую врачиху Изабеллу Юрьевну.
– Я здесь только с такими и имею дело, – тихо, но твердо заверила незнакомая женщина.
– Он не такой, как все, – не унималась Изабелла Юрьевна. – Судьба его достаточно испытала: голод, возвращение к жизни после катастрофического переохлаждения, когда его, как замерзший труп, подобрали дружинницы. О, это целая история, как его, «ледяного мальчика», выхаживали в медицинском институте. Было бы обидно потерять его здесь, на Большой земле.
– Где я? – тихо спросил Виктор.
– В лазарете. Немного царапнуло тебя осколком по голове, или, как говорит твой друг Валерка, по «кумполу». – Нелли Ивановна улыбалась. – Ничего страшного, до свадьбы заживет!
«По кумполу!» – Виктор смотрел на любимую, добрую Нелли Ивановну, которая искренне и легко, когда надо, переходила с официального языка на их, ребячий, жаргон. Она что-то еще говорила, но Виктор не вслушивался, пытаясь вспомнить, что произошло.
– Кого-нибудь убило?
– Нет, из наших ты пострадал да еще из группы Вероники Петровны двое маленьких, незначительно.
– А мои? Ну те двое, что со мной были?
– Слегка контужены. Но, в общем, все в норме.
– А когда поедем?
– Не знаю. Наш эшелон разбит.
– А без меня не уедете?
По тому, как Нелли Ивановна задержалась с ответом, Виктор понял, что такой случай не исключен.
– Не бросайте меня, Нелли Ивановна. А то я убегу!
– О-о, в этом может кто-то и сомневается, а я – нет. Ты меня убедил еще в Ленинграде побегом на фронт. Давай-ка быстрее поправляйся, а там посмотрим, – уклонилась директор от ответа.
– А где Валерка, Эльза, Гешка?
– В бараках, помогают устраивать детей.
«Беги, беги в щель, пацан! – кричала Ижорская. – Да захвати своих детишек-то, дуралей!»
Виктор оглянулся и увидел, как она горстями хватала пшенную кашу со свиной тушенкой из его миски, потом из мисок ребят, которых он тащил с собой.
«Не смей!» – что есть мочи крикнул он и… проснулся.
– Эй, малец! Ты что? Небось что-то страшное, ленинградское увидел?
Перед ним стояла пожилая женщина в белом засаленном халате, только лицо ее было полнее, чем у только что приснившейся Ижорской, и добрее глаза.
– Хорошо, что ты проснулся. На-ка, поешь манной каши на молоке. Врачиха сказала, что ты ел еще на той стороне Ладоги. Потому тебе и каши малость дают, как котенку.
Она поставила на стул перед ним железную миску с действительно кошачьей порцией каши. «Моя порция пшенки, оставшаяся во сне, которую, наверное, съела „ижорская“ обжора, была значительно больше», – подумал он.
Несмотря на голод, в голове вертелась более важная мысль:
– Теть, а где бараки с нашим детдомом?
– Да