На трудных дорогах войны. От Кавказа До Балкан. Константин Деревянко
набором техники, и наши мореплаватели возрадовались – стало в непогоду легче плавать. Это подтвердили мне и лоцманы Абрамов, Соколов, Тендин, которым я поручил проверить и на ходу принять всю систему навигационного обеспечения. Приехали начальник инженерной службы флота Панов и флотилии Кульбяков и вместе со своим армейским коллегой генералом Пилипцом возглавили работы по сооружению новых причалов и береговых бытовых построек, чтобы матросы-катерники могли по-человечески отдыхать. И тут большой объём работ лёг на начальника 9-го строительного управления П. Н. Артемьева, которого подчинили мне, и его помощников Р. В. Чистякова, И. М. Килевника.
Условия для боевой деятельности переправы улучшались с каждым днём в обеспечении, а вот зима начинала себя давать знать и донимали вражеские самолёты и артиллерия, и потери нарастали.
Вечером 4 января нас постигло большое несчастье.
Я работал с начальником политотдела переправы С. И. Дворяненко в его хате, которая находилась от моей метрах в полутораста. Ко мне приехал начальник Военно-транспортной службы флота П. П. Романов для оказания помощи в лучшей организации перевозок. Я прервал работу в политотделе, чтобы продолжить её после ужина. И с Романовым мы уединились у меня. Закончив деловую беседу, мы предались воспоминаниям о совместной защите Одессы, там он был комендантом порта. Нам было что вспомнить и по Поти, когда мы питали Севастополь. Только мы сели поужинать и отметить приятную встречу фронтовой чаркой – входит незнакомый мне капитан 1-го ранга и представляется: «Матушкин Алексей Алексеевич, вновь назначенный член Военсовета флотилии; я на минутку, заходите после ужина в политотдел, поговорим». И повернулся уходить. Но мы вдвоём подступились: ни в коем случае, вот так сразу и такие встречи полагается хотя бы скромненько, но отметить. И буквально силой его усадили за стол. Только опустошили чарки, раздался гром зенитно-артиллерийских залпов и свист многочисленных бомб – наш Кордон подвергся массированной бомбёжке. Рядом раздался сильный взрыв, под нами закачалась земля, зазвенели стёкла, посыпалась штукатурка, взрывной волной сорвало двери моей комнаты и бросило на нас, и мы повалились. Придя в себя, выскочили во двор. Там, где стояла хатка политотдела, ничего не осталось, а стоявшая рядом автомашина с киноустановкой пылала ярким факелом. Мы бросились туда – прямое попадание в хату. Погиб начальник политотдела С. И. Дворяненко и многие его работники, в том числе В. П. Беляев, Я. С. Медведев, Ф. Л. Коньков, а остальные были тяжело ранены. Это была большая потеря для всей переправы, так как политотдел не только идейно вдохновлял воинов на выполнение боевой задачи, но и оперативно решал задачи обеспечения быта моряков. Неделю я поработал с Дворяненко, а казалось, мы друзья с далёкого прошлого.
Сидор Ильич, человек сердечный, большой открытости души, величайшей оперативности в работе и всегда в гуще рядовых бойцов. Ему переправа во многом обязана