.
боюсь еще раз туда ехать.
– У него уже один раз получилось, – сказала Монте, – этого достаточно.
– Тогда я сяду за руль, – сказал я. – Мне надо было давно это сделать.
– Нет, я еще не устал, – сказал Лев. Было ясно, что он не уступит. – Я полюбил это.
В конце концов, мы повернули на Ленинский проспект.
– Нам в какую сторону?
– Поворачивай к Кольцевой.
– Там нас точно остановят гаишники, – сказала Монте.
– Ты опять что-то вспомнила! – воскликнул Лев Толстой.
– Да, точно, – удивилась Монте. – Значит, я не инопланетянка.
Гаишники все-таки увидели нас. Одна машина поехала за нами, а еще две перекрыли нам дорогу спереди.
– Вызвали по рации, – сказал я.
– Что теперь будем делать? – спросил Толстой. – Я останавливаться не буду.
– И не надо, – сказала Монте. И добавила: – Это лишний риск. Они все равно двумя машинами не остановят наш бронепоезд. – Она помолчала и опять сказала: – Живой щит они поставить сейчас не смогут. Ночь – живых нет.
– Что? – не понял я.
– Ни одной живой души, говорю. Гаишники не смогут поставить нам щит из живых людей.
– Ты опять что-то вспомнила.
– Если бы у нас была возможность подольше покататься, я бы, наверное, вспомнила всё. Со мной что-то происходит.
Мы повернули к Университету.
– Остановись, я выпущу собак и кошек, – сказала Монте.
– Зачем?
– Остановись, я тебе говорю. Мы не сможем бросить их так. Нужно открыть клетки.
Мы остановились напротив входа с множеством ступенек. Я сбрасывал клетки на землю, а они их открывали.
– Осторожней бросай! – крикнул Лев Толстой.
– Ты ведешь себя, как китаец, – сказала Монте. – Бич! Они же разобьются! Прекрати бросать ящики.
– Ловите, мать вашу, иначе мы не успеем уйти. Что ты там бормочешь? – Мне послышалось, что она сказала Желтомордый. – Это я желтомордый?!
Монте промолчала, а Лев Толстой сказал, что все мы желтомордые. Монте отрицательно покачала головой.
– Я нет, – наконец сказала она.
Мы побежали к входу, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.
Там была охрана. Мы даже не подумали об этом.
– У вас есть пропуск? – только и успел спросить милиционер. Да, там уже не было студенческой охраны, не было вахтеров, там стоял милиционер.
Волна кошек и собак сбила нас с ног. Мы даже не успели ответить.
Они бежали с такой осмысленностью, как будто знали, направление. Монте считала, что они бегут за ней. Мы не знали, что в кинозале бы установлен Ретранслятор, что он был замаскирован под широкоформатный экран на сцене. Ночью здесь не было Молчановского. Какой-то заспанный парень в профессорских очках спросил только:
– На ночной сеанс? Проходите. И да? – спросил он, когда мы были уже на сцене: – Вы ведь из иностранного легиона?
– А что? – спросила Монте.
– Да по времени