Убойный снег. Виталий Лозович
После распорол их вдоль, получилось два маленьких коврика. Один отдал Максу, другой Фрэнку.
– Это под себя, – пояснил он, – а остальной тулуп под барышню. Приподнимись, – попросил он Элизабет.
Усадив иностранцев, он оглянулся на дядю Мишу, тот мгновенно среагировал:
– У меня меховые штаны. Сам-то как?
Сашка перевернул на бок кассетницу от кинокамеры и сел на нее как на большую коробку. Часы показывали двадцать ноль-ноль. Впереди было еще десять часов полной темноты, ночного особенного холода и утомительной борьбы со сном. Он – все одно, сморит каждого. Каждого в свое время – кого сразу, кого – через час, кого – под утро. Первым будет мучительнее всех. Борись потом с постоянно падающей головой, слипающимися глазами, затекающими конечностями и пробирающим насквозь ознобом. Человек во сне да под снегом остывает быстро.
Первое время они сидели молча, попеременно протягивая руки к огню, хотя никто еще не успел замёрзнуть. Это было интуитивно. Плошка с горючим слегка коптила, дым волнистыми линиями поднимался к куполу и там вырывался лёгкими, сизыми хвостами наружу, внутри иглу разливался специфический аромат авиационного топлива. Макс что-то быстро шептал себе под нос, сложив руки у пояса в замок. Дядя Миша легонько толкнул Сашку локтем в бок, стараясь привлечь его внимание.
– С ним все в порядке, – внезапно сказала Элизабет, даже не подняв на них глаза, – Макс читает вечернюю молитву.
– А что он ее втихаря читает? – спросил дядя Миша. – Читал бы вслух.
– Когда говоришь с Богом, совсем необязательно кричать, – ответила она.
– Скажи ему, пусть и за нас помолится, – проворчал дружелюбно дядя Миша, повернулся к Сашке, – тормозок, когда съедим?
Тормозок оказался тремя бутербродами с маслом и колбасой. Поначалу один бутерброд хотели целиком отдать Элизабет, а два других разделить между мужчинами, но Элизабет наотрез отказалась от своей женской привилегии и потребовала разделить поровну между всеми. Трапеза оказалась очень короткой и молчаливой. Каждый пытался за три укуса обмануть себя, свой организм и пустой желудок. Не получилось ни у кого. Все пятеро остались практически голодными. О взятом НЗ Сашка промолчал, неизвестно, сколько еще по тундре бродить.
Сохранилась ли изба на благословенном озере Халембой – никто не знает. А если и сохранилась, кто поручится, что там может быть запас хоть чего-то съестного? Крупы да сухарей, например. О людях, о рыбаках… даже и мечтать не надо.
Ночь выдалась тихая. Луна набрала силу, поднялась в зенит и через небольшую дыру в потолке иглу была видна часть тёмного небосвода, облитого ее светом. Пламя огня в плошке слегка покачивалось от дыхания людей, черные тени за их спинами дрожали и дёргались. Огонь был слабым, но честно и добросовестно грел протянутые к нему руки. Сидеть на снегу, мягко говоря, было не очень удобно. Американцы устроились на своих ковриках по-турецки, скрестив под собой ноги, Сашка ёрзал на кассетнице, а дядя Миша вообще прилёг на бок, облокотившись