Наследник Тавриды. Ольга Елисеева
на турецкой стороне и щеголявшим неизвестно откуда бравшимися деньгами. Те радушно приняли безногого новичка, и братья остались до обеда. Пушкин не появился. Он с утра сидел, запершись в комнате – марал бумагу. Домоправительница генерала молдаванка Катерина пару раз порывалась постучать. Но из-за двери слышалось:
– Я работаю!
Почтенная дама нервничала: как без обеда?
– Куконаш Пушка, – наконец закричала она. – Вы не завтракали, не пили кофе, теперь отказываетесь от щей. Я принуждена буду отворить своим ключом. И поставить вам еду на стол.
С этими словами «жипуняса» Катерина загремела связкой, болтавшейся у нее на железном кольце у пояса. Но не успела отомкнуть дверь, как створки сами распахнулись и в лицо экономки вылетел ком рваной бумаги.
– Вот вам! Вот! – раздался изнутри гневный голос. – Из-за вас я погубил целую страницу! Куриные мозги!
Домоправительница гордо выпрямилась, отмахнула от себя бумагу и, повернувшись к кухне, крикнула стряпухе:
– Куконаш Пушка хочет куриных мозгов!
Ее слова были встречены дружным смехом. Алексеев поднял с полу листки и сокрушенно вздохнул.
– Еще напишет, – ободрил его Липранди.
Назавтра безногому Орлову вздумалось играть в бильярд. Он прихватил с собой обоих полковников и, по широте душевной, Пушкина, с которого схлынуло вчерашнее вдохновение. Тот сидел, нахохлившись, как птенец, и в задумчивости грыз ногти.
– В бильярдную Гольды? Можно. Лучшее средство взбодриться после бессонницы.
– Полуночничали? – спросил Федор.
– Писал. А нынче голова болит.
– Стакан жженки это поправит.
Липранди недовольно глянул на Пушкина, у которого загорелись глаза.
– Федор Федорович, – понизив голос, сказал он. – Молодой человек деликатного сложения, и водку так глохтеть, как мы с вами, не может.
– Я же ему в рот не вливаю! – искренне удивился Орлов. – Все лучше, чем слушать разговоры моего братца о политической экономии.
При этих словах лица у всех четверых вытянулись, и они поспешили покинуть дом. Бильярдная была просторным, не слишком чистым зданием, по окна вросшим в землю. Под низким потолком клубился сизый дым. Полковники заняли лучший стол. По требованию Орлова хозяин распорядился варить жженку, причем хитрый еврей уверял, что станет поливать сахарную голову чистейшим коньяком. Чему, конечно, никто не поверил.
Пока Федор рассказывал Пушкину – единственному, кто никогда не участвовал в бивачных попойках, – как правильно приготовлять священный напиток, все шло хорошо. Ссыльный внимал Орлову с завистью и восхищением. Он попытался не поверить, что жженку пьют из пистолетов, заливая в дуло. Но все трое с рвением бросились заверять юношу в правдивости Федора. Пришлось сдаться.
– Ах, если бы и у меня сейчас был пистолет!
– Зачем? Они потом стрелять не годятся, – буднично бросил Липранди. – Ей-богу, хуже нет, чем вычищать из затвора застывший сахар!
Пока