Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский
вас на минуту? – тяжело привстав, Игорь насупился и потемнел. – Be cool. Я не буду просить вас ни о чем выходящем за рамки вашего образа жизни.
– И что вам нужно? – еще не совсем остановившись, поинтересовался Андрей.
– От вас мне нужно…
– Только не зарывайтесь.
– Купите мне пива. Две бутылки третьей «Балтики». Вы бегаете по кругу, и, насколько я знаю эти места, на вашем пути должен попадаться киоск. Причем, на каждом кругу. В нем и купите – деньги я вам дам.
– Ну, вы и…
– Ну, я и…
– И как вы объясняете это самому себе?
– Правда есть. Но ее нет.
Безвольное блуждание в астрале, грустно улыбающиеся черепа, Всевышний может и сам о себе позаботиться: мухи, шлюхи, земля на траве, разительное несходство между получившимся человеком и целями его сотворения; пива Игорю Нестерову не купили. О, Ереван! В 1999-м я там славно нахватал. По голове – пусть бы… в родных краях меня еще не так обрабатывали. Игорь «Князек» никуда не торопится; он как-то спешил домой, бежал за автобусом, и у него выпали из кармана ключи. От бега, от быстрого; идя гусиным шагом, он бы быстрее туда попал. А так почти ломать пришлось. Дверь – не к ней, свою, Нестеров не удивится, если на его могиле будет всего одна цифра. Дата его смерти: исходя из нередко посещающего его откровения, он так и не родился. Купаясь в незримых отблесках истинного. Ломаясь, как пряник. Придя в парк не думать о Марине Сербениной.
Он о ней не думает.
Видит ее. Не собирался, но приходится: она проходит по парку на высоких каблуках, в коротком синем платье, вертолетные лопасти для кого-то неплохой вентилятор… сбиваюсь… правомочно ли сравнение несидевшего мужчины с нерожавшей женщиной?… не могу сдержаться – Let me be your nightmare, я вконец замерзну в ожидании потепления наших отношений, ты, малышка, выбросила меня на попрание работавшей от лунного света бетономешалки; в те дни смерть уже возникла, безобидные мстители из Ряжска справлялись у меня о твоем здоровье, да не покинет их гвардейское мужество; «Князек» сжимает фильтр машинально размятого «Уинстона». В кишечнике аврал, батареи подсели, лай собаки, крик хозяйки:
– Сюда, Атос! К ноге, дубина!
Нестеров встает, чтобы следовать за Сербениной, глядя через плечо – узнать, кого же зовут Атосом.
Болонку.
Конец.
Вырождение.
С мужчиной познакомиться легче, чем с женщиной – с Мариной Сербениной «Князек» уже знаком: больше того, он ее любит. Она его нет. Марина не любила Нестерова, еще даже не думая выходить замуж за Кирилла Елагина. Вечно трезвого и сытого, как какой-нибудь проходимец.
Ты помнишь, кем ты была? я помню. Позабыла, напомню. Любя тебя еще с тех смутных… нелучших для тебя дней. Скотобойня не сводится к одной кровати, ноздри всасывают и исторгают бациллу,; в морской раковине слышно море, но если сгибать-разгибать свое ухо, тоже что-то доносится – отрываются пуговицы, срываются парики; концептуальная