Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский
не очень не признают слово «модернизируется».
– А что признают?
– Им нравится, когда говорят «актуализируется».
Станислав Зинявин говорит с таким уклоном, чтобы в голову Редина даже на секунду не пришла мысль его избить. Взвешивая каждый издаваемый звук – тем же тоном, который выбирает уже уволенный тренер для беседы с психованным звездным форвардом: «Ты снова ничего не забил, но не кори себя, Саша, поверь на слово стрелянному воробью: сегодня ты хорошо не забивал»; Зинявин запарывает сложнейший удар от трех бортов, Станислав бы с удовольствием принял приглашение женщины, услышав от нее: «Добро пожаловать в меня» – у Станислава прекрасный шанс занять призовое место на конкурсе «Кто тише всех занимается любовью».
Он бы пришел на него в фланелевой ночной рубашке, она бы распустила свои чувства, как волосы: Зинявин и она. Он и мрак – в свете же нет тайны. И в дневном, и в электрическом.
Станислав включает сюда и Вышний.
Включает, выключая.
– Батюшка, – сказал Зинявин, – мог привлечь ту блондинку не только деньгами. По собственному опыту знаю, что не только. Я про старика и морковный сок не рассказывал?
– Вслух еще нет.
– Ну, и пусть…
– Ладно, ладно, – сказал Редин.
– Два года назад у меня была охочая до этого дела женщина; я ее… как же я ее, рьяно, в натяг, не зная предела, ну так… приблизительно – когда она от меня ушла, старик в моей кровати ее не сменил. Тут будь спокоен. Даже мысленно не представляй обратного. – Зинявин нарочито угрожающе замахнулся кием. – Пробелы в памяти у меня случаются, но не в упомянутом мною случае. Не в нем.
– Слово?
– Честное, благородное, – сказал Зинявин.
– Продолжай, – промолвил Редин.
– С данной милашкой я придерживался своего обычного принципа, имеющего существенные различия с обычными для остальных – я закоренело полагаю, что мужская сила состоит не в том, чтобы причинять женщине как можно больше проникновений. Как можно больше и как можно дольше: я исхожу из того, что лично мне надо совсем немного – раз, два и доволен. А она не довольна. В этом и есть мужская сила. Подтверждение характера, если угодно.
– Харизмы, – кивнул Редин.
– Не знающей предела…
– И характера.
– Непреклонного характера, – сказал Зинявин. – Но несмотря на всю мощь моего характера, она от меня ушла. К гнусному старику… по материальным соображениям – я пытался играть со стеной в китайский безик, набивал брюхо фаршированной брюквой, занимал себя преображением: в начале марта мы встретились с ней в одной компании. Эта женщина, старик, потом подошел и я. Пил горный дубняк…
– Сорок градусов? – уточнил Редин. – Калгановый корень, дубовая стружка?
– Имбирь, можжевеловая ягода – помимо перечисленного тобой. Я, закипая, злюсь, пью вяжущую дрянь, старик что-то шамкает о мятеже Веницелоса и лакает