Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский
они – ГАИ. Редин остался в машине. Успокаивая себя тем, что когда-то и Индия была островом, он подчинялся выдающейся музыке и махал смотрящему на него автомату своей немаленькой головой.
По всевечной волне, по ухабам помех, пробираясь через узкий лаз в новый день… играет уже не «Лед Зеппелин»: «God gave me everything I want» Мика и Ленни.
Редин чувствует себя прыщавым подростком в грохоте концерта нуднейших областных металлистов – его плющит, гнет, он трясет головой, почти доставая до груди подбородком; договорившись с легавыми, Зинявин залез в машину и раздраженно проворчал:
– Вот суки. Приди они ко мне в гости, я бы подобных тварей и бутербродом со своим жидким стулом не угостил. Всунул бы им в хавальники трубу от пылесоса, и всю ночь сплевывал бы туда слюну с мокротой. – На Станислава Зинявина было неприятно смотреть. Особенно в упор. – А с тебя, между прочим, пятьдесят баксов.
– Чего? – нахмурился Редин. – Какие еще пятьдесят? Ты о чем, гад?
– А такие пятьдесят, что я этим козлам сто отдал! Половина с тебя – вместе пили, вместе ехали, так давай и ментовской бритвой по кошелькам вместе получим.
– Получим, – задумчиво прошептал Редин.
– Договорились?
– Я пью…
– Ты пьешь, – подтвердил Зинявин. – Да, ты пьешь! И что?
– Пью и не хочу быть полезным – уважьте первооснову моей сущности, снарядите в дорогу, подайте осла…
Апостол вышел покурить, но засветло вернулся – не любит темень. Хоть курит контрабанду… не считаясь с опасностью показаться зажимистой мразью, Редин Зинявину не поверил. Как и тогда, когда Зинявин говорил ему, что он потомок одного из рядовых той роты Преображенского полка, все бойцы которой были возведены Елизаветой Петровной в «дворянское достоинство» за содействие в сделавшем ее императрицей перевороте: Редину настолько не хотелось отдавать Зинявину деньги, что он бы не поверил и в оглушающие свойства клешни креветки-пистолета.
– Мне больно, Стас, что ты мне врешь, – сказал он. – Отдал всего пятьдесят, а за счет друга хочешь в ноль по потерям уйти? А может, ты отдал им не пятьдесят, а меньше? И, воспользовавшись случаем, собираешься заработать на моем доверии, совершить большой грех перед небом и людьми… Мои подозрения не беспочвенны?
По радио идет реклама средства от простатита, утро пока еще держится на дистанции, на лбу прорезаются не соотносимые с возрастом складки; материальный достаток не помешал бы мне идти своим путем. Я помню одну отличницу, клявшуюся мне, что она уже не девушка – на Небесном Экзамене данные тебе здесь оценки будут значить крайне мало. Закидывая на плечо спортивную сумку, я непременно сбиваю кого-нибудь с ног, где-то на экваторе господствует половодье; дельфины плывут по тропическому лесу, карликовый гиппопотам Палуб гонит посторонние мысли – не о чем просить, Господи: все есть. Среди того, что есть, нет ничего хорошего? Но это уже на Твое усмотрение.
– Ты серьезно? –