Мутные слезы тафгаев. Петр Альшевский
отсюда Константинополю: к высокой колонне с отрубленной головой последнего Палеолога. – На улице, к тому же, можно рассчитывать на помощь. На благотворное участие во мне людей, зверей, похожего на полтергейст дождя из полоумных пеликанов. Да-да! хмм… наконец, на возвращающихся с шабаша дружинников. И мне, как видите, помогли. Мне помогли вы – спасибо вам за то, что я не один, кто не желает, чтобы меня прикончили.
Игорь Нестеров благодарен Редину, как травоядный спринтер престарелому хищнику. Редин ему кивнул: «Don‘t mention it, дядя, я тебя понимаю, но к чему тебе легкомысленное отношение к последнему восплощению, что тебе моя неразделенная любовь к богобоязненной стриптизерше Хелен, обесценивающейся с каждой ночью и называвшей Марциала марципаном; тяга к ней так и дошла у Редина до головы. Противоречащие друг другу подходы к лидерству в кровати, неискоренимые различия в оценке все более голубеющей сцены – Редину не хотелось, чтобы Гамлет был педиком, ей это было без разницы: «лишь бы он, говорила она, показался мне замечательным парнем» – двое женщин следят за его беседой с Нестеровым с нескрываемой прохладой: в Орехово душный вечер, а в них никакого соответствия миролюбивому настрою Игоря «Князька». И Редина. Уже отмахавшегося на сегодня кулаками.
Они на взводе, обозленно молчат, Редин беспрепятственно настраивается на четкую волну самодостаточности; не оставляя своих рязанских привычек, Игорь Нестеров заманивает Редина в нежелательную западню карательного контрнаступления.
– А что, – спросил он, – если мы сейчас набросимся на них вдвоем? Как друзья. Словно бы боевые товарищи – я на Ларису, а вы…
– Набрасываться на них мы не станем. И если вы еще раз предложите мне нечто подобное, я, пожалуй, вместе с ними подключусь по вашу душу. – Редин добродушно осклабился. – Но пока я ни на чьей стороне, я рекомендую всем нам подняться в вашу квартиру. У вас мы чего-нибудь выпьем и попробуем удадить возникшее между вами недоразумение без привлечения рук и ногтей. – Внимательно посмотрев на Игоря Нестерова, Редин не заметил в нем явных признаков великого восторга: важной степени эмоционального экстаза, называемого тантристами «махарагой». – Я прав? Что думаете?
– Думаю, думаю…
– И как? – осведомился Редин. – Я прав?
– Даже сам Бог, – недовольно пробормотал «Князек» – редко бывает прав. Чтобы так – с головы до ног…
Насчет Всевышнего – не атеист ли Он? – Редин придерживается правил своей колокольни. Придерживается, чтобы не упасть; сам он со своей колокольники не звонит, но звон слышит – сойдясь с этими людьми, Редин поднялся в безвкусно обставленную квартиру: свисающая ему до бровей люстра, нестираные бежевые шторы, над двухспальной кроватью приблизительный портрет Мата Хари – женщины налили себе по приличному стакану «Арбатского», Редину нашли водки, для хозяина квартиры не пожалели отборного мата: «ты….., а еще ты… такой… ты…… вот кто ты!»; осушив стакан с вином, одна из женщин