Три момента взрыва (сборник). Чайна Мьевиль
бросил все три колоды в урну. Я все еще читал о типах раздач. Ничего похожего на Полный улей среди них не значилось.
– Посвящение бывает только раз в жизни, – сказала Джой. – Так что купи себе приятную безделушку, на память.
Она стояла у двери и спокойно ждала, пока я рылся в урне, вылавливая среди сигаретных окурков карты своей колоды и отряхивая их от пепла.
Я собрал всю колоду. Дамы пчел в ней не было. Правда, три лишние карты все же нашлись, но это были джокеры и инструкция, как раскладывать солитер.
Я взял у Джой адрес и триста сорок семь дней спустя отыскал ее и оказал ей услугу, делать которую мне не хотелось.
Во второй раз я увидел скрытую масть в Манчестере.
Это случилось шесть лет спустя. Я не был в числе лучших игроков в покер, но своего не упустил бы, а кроме того, я диверсифицировался и мог обыграть вас в баккара, вист, румми, бридж, фараон, двадцать пять, юкер, железку, канасту, уругвайскую канасту, пангинге, снап. Короче, во что угодно. А главное, я придумал, как делать в них ставки. Свою первую машину я выиграл в тарбиш. Это только подогрело мой аппетит.
На Зерновой Бирже проводился «ИгроФест» (так они его называют). В основном там семьи с ребятишками играют во всякие детские штуки. Редкие профессионалы забрели туда случайно или пришли в компании друзей. В комнатушке, временно отгороженной в углу большого зала, нас собралось пятеро. Мы были пьяны и веселились, играя во всякую ерунду на мелочь.
Кто-то предложил «Старую Деву». Это когда из колоды сначала убирают одну даму, потом пятьдесят одну карту сдают, и каждый вытягивает карту у соседа, а если у него есть к ней пара, то сбрасывает обе, и так по кругу, а тот, у кого окажется дама без пары, она же Старая Дева, проигрывает.
Любитель скажет, что тут все зависит от удачи. На самом деле ничего подобного.
Мы придумали, как будем делать ставки. Каждый клал в горшок несколько монет, и тот, кто сдавал все карты, выходя, забирал часть выигрыша. Тот, кто оставался со Старой Девой на руках, терял вдвое. День был чертовски жаркий, на улице пекло, и я помню, как столб раскаленного света валился в комнату через высокое окно, так что наш стол засиял.
Я уже вышел и посиживал в сторонке, прикарманив свою долю выигрыша. Остальные таскали друг у друга карты и с торжеством сбрасывали пары. За столом осталось трое. Снова тянут. Пары вниз. Двое. Женщина двадцати с небольшим лет, земляничная блондинка с бобом на голове, в кожанке, слишком потрепанной, чтобы не быть из секонд-хенда, против пухлого, подслеповатого мужика средних лет в вельветовом пиджаке. Мы смотрели, как они обмениваются и сбрасывают карты, как вдруг кто-то из них вскрикнул, и я нахмурился – оба глядели друг на друга в упор, а в руках у каждого было по одной карте.
– Мы что, где-то напортачили? – спросил кто-то. – Обсчитались?
Мужчина показал свою карту: дама пик. Он проиграл.
Все взгляды устремились на женщину. Она сидела, широко распахнув глаза. Глянула на меня. Рубашка ее последней карты ничем не отличалась от других. Я почувствовал, что трезвею.
– Покажи, – сказал я ей.
Она