Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя. Алексей Гатапов
десятками своих нукеров самовольно пошел в падь. Подошедшие загонщики Алтана из-за густого снега за зверей приняли охотников Даритая и начали по ним стрельбу из годоли, ранив двоих. Есугей тогда принародно отстегал Даритая кнутом и хотел уже прогнать его с позором с облавы, но его отговорили другие братья.
Даритай после этого, жестоко обидевшись на него, обратился к старейшинам племени и попросил отделить его от улуса брата. Есугей выделил ему положенную часть отцовского наследства, дал из доли покойных братьев. Себе же сверх наследной доли оставил все, что было им добыто в татарских войнах и меркитском походе. Дележ был совершен с соблюдением всех правил, на глазах всего рода, но Даритаю казалось, что брат обделил его. С тайной завистью он смотрел на размножающиеся его табуны, на то, как стекались к нему люди из разных краев, пополняя его войско и улус. Но он помалкивал, зная крутой нрав брата, помня и то, что при нужде придется хорониться за его спиной.
VII
Наутро Есугей приторочил к седлу пеструю бухарскую суму с подарками и шагом направил коня в айл дяди Тодоена. Тот встретил его хмуро, едва ответив на приветствие, молча указал ему на место у очага. Зная дядю с детства, Есугей видел, что у того сейчас внутри все кипит от ярости, и догадался, что взъярился он так от негодования на тайчиутских воров. Только лишь мягким обращением можно было успокоить его, и Есугей, смиренно приложив правую руку к груди, поклонился ему.
Пока раздавал подарки – дяде искусно отделанный хамниганский костяной гарпун на рыбу, старой Мухай покрывшийся зеленой плесенью тяжелый ком китайского чая, особенно ценившегося среди старух, – шли посторонние разговоры. Неторопливо выпивая за духов братьев Тодоена, отца и дядей Есугея, говорили о том, как хорошо им живется на небе, во владениях хана Хабула, и как они, должно быть, дивятся глупости нынешних земных людей.
Выждав приличное время, Есугей сказал:
– Дядя Тодоен, я пришел рассказать о неподобающем поведении Таргудая.
Тот пренебрежительно махнул рукой.
– Весь курень с утра до вечера говорит об этой краже, а дядя твой еще не совсем оглох от старости.
– Нет, я говорю о других его происках.
Есугей рассказал о том, что узнал от своего тысячника Сагана.
– Это хуже, – оживившийся было от выпитого Тодоен снова нахмурил брови. – Я не думал, что он так далеко зашел. Как твои люди ответили ему?
– Отказались.
– Все отказались?
– Все.
– Не иначе, сам Хабул-хан с неба научил тебя выбирать себе людей, – Тодоен сбоку, покачивая седой головой, смотрел на него. – Чтобы у нойона нукеры все до одного оказались такими верными, нынче такого, пожалуй, больше ни у кого не увидишь. Тебе только и надо быть ханом у монголов.
«Не такие уж и верные оказались они на самом деле», – усмехнулся про себя Есугей, а сам спросил:
– Подскажите мне, дядя Тодоен, как мне теперь быть, что делать?
Тодоен долго молчал. Есугей наливал себе айрак, пробовал