Меч Михаила. Ольга Рёснес
лучше напиться из вод крана в заваленном окурками и скомканной бумагой туалете, да хоть из унитаза. Поваром тут кореец Ан, в свободное время обучающийся в политехе, и у него есть сестра, тоже Анша, такая же, как и он, кругло-миловидная и безропотно работящая, да, очень съедобная… Ваня принимается описывать этот корейский деликатес с такой неподдельно безысходной тоской, что Дима начинает сомневаться даже, не сходит ли он по этой фарфоровой кукле с ума, а ум – это, возможно, самое последнее, за что еще можно в этой жизни уцепиться.
– Да ты бы на ней женился что ли…
– Я, что, того? – Ваня крутит у виска пальцем, – Да и бабушка не разрешит, ни при какой погоде. Бабушка у меня главнее всякого начальства, хотя на вид серенькая такая мышка, старушонка под восемьдесят. Говорит: расы нельзя смешивать.
– Она у тебя что ли расистка?
– Да, интернациональная расистка.
– Это как?
– А так, чтобы каждый сидел у себя дома и не совался к соседу, иначе все кончится свалкой и мультикультурной групповухой…
– Так ведь уже, кажется…
– Пока еще не уже, но надо к этому готовиться.
– И что же Анша?
– Приходит, когда бабушка на даче, покорно ложится. Ты бы видел это фарфорово-статуэточное тело! Хороша, как мечта! Съесть бы эти маленькие, тридцать четвертый номер, ступни, проколотые четырьмя булавочками чудо-ушки, бантики-губки, кошачье-выносливый кругленький зад, ну и, конечно… так бы всё и съел! Но нет, не женюсь. Бабушка мне дороже.
– Тогда женись на бабушке.
Хохотнули.
– Да ты посмотри, кто там… – растерянно, не чуя в горле слов, бормочет Дима, уставясь на дальний, возле самой стойки, столик. Вдоль стойки круглые, на высокой ножке, табуретки-поганки, все заняты, спины сидящих заслоняют расставленные по прилавку пивные кружки, и как же не узнать кирпично-рыжий женькин бобрик: браток! Сбоку на него то и дело наезжает готовая вот-вот свалиться, очень прилично одетая дамочка с белокурой, не по погоде, сияющей фрисюрой, и Женька запросто лапает королевскую, в перламутровом бархате, талию, попутно чмокая принцессу в голое на вырезе плечо.
– Пойдем, разузнаем… – неуверенно предлагает Ваня, кидая в тарелку испачканную в корейском соусе салфетку. Но Дима молча берет его за локоть, сажает обратно за стол. Сначала надо присмотреться, принюхаться. Жаль, нет больше мелочи, а то бы еще пива. Снова подходит кореец Ан, не надо ли чего. Большой палец у него забинтован, ножи что ли на кухне слишком острые… нет, цапнула на улице собака, уразумела, тварь, что он кореец и жрет собачатину, разит ведь от него. И ты ее за это не съел? Пока еще нет. Приносит пиво и тарелку маринованной моркови. Морковь повышает мужскую потенцию. Согласились.
По залу идет, цепляясь на ходу за спинки стульев, девка лет двадцати, обычно отирающаяся у входа в «Вавилон» и не отказывающая никому, в грязном желтом пальто и расстегнутых сапогах, из которых торчат худые, в полуспущенных чулках,