Пост-Москва. Олег Викторович Петухов
сюда, – сказал я ему. – Ты будешь моим пророком.
8
Ивана привели в комнату для допросов и оставили там одного. Он сидел на стуле и пытался собраться с мыслями. Наверняка вот-вот придет следователь, или кто он там – дознаватель, оперативник? – и будет загонять его в ловушку хитро поставленными вопросами, на первый взгляд вполне безобидными, на которые любой нормальный человек не может не ответить правдиво и искренне, чтобы в конце допроса торжествующе сказать: «Ну вот вы и попались, батенька! Вы же сами сказали, что…» А что он может им сказать? Он может сказать только правду, что Даша сама его позвала, что у них был секс почти до утра, а потом ее словно подменили, или, еще того хуже, словно бес в нее вселился.
Иван раздумывал уже, не сошла ли Даша с ума, вроде бы самое логичное объяснение, но несмотря даже на отсутствие у него всякого опыта общения с шизофрениками и другими психбольными, а он имел самые смутные представления, какие там еще бывают психические заболевания, Даша менее всего напоминала ему тех сумасшедших, которых он видел в кино, или о которых он читал в книжках. Естественно, он не мог поручиться за то, что у Даши нет какого-нибудь редкого заболевания, из-за которого у нее случаются такие вот провалы в памяти. В этих вопросах он был некомпетентен, и ему было грустно от одной мысли о том, что его возлюбленная, возможно, неизлечимо больна, и он ее потеряет, не успев еще толком ее обрести.
Иван усмехнулся про себя, поймав себя на мысли, что до сих пор считает Дашу возлюбленной, хотя вполне вероятно, что она в этот самый момент в соседней комнате уже подписывает протокол с обвинениями в его адрес в гнусном и мерзком преступлении, и эти ее обвинения упекут его на долгие годы в тюрьму, за решетку.
В комнату вошел человек и сел за письменный стол напротив Ивана. На вид ему было едва за тридцать и выглядел он так, что сразу понимаешь, что у него все в порядке в жизни. Может, он и был немного полноват, но это не казалось в отношении его внешности недостатком. Блондин, кровь с молоком. По сравнению с ним Иван почувствовал себя смертельно уставшим и немытым бродягой, ночующим под мостом.
Следователь поковырялся в компе, что-то там почитал, потом побарабанил по клавиатуре и, наконец, поднял голову и посмотрел на Ивана:
– Добрый день, меня зовут Тинин Андрей Григорьевич, я следователь по особо важным делам. Извините, тут у нас запарка, надо сдавать квартальный отчет.
И он снова углубился в свои особо важные дела. Иван ничего ему не ответил, решив, что чем меньше он будет себя проявлять, тем ему будет лучше – потом, на суде. Или даже в тюрьме, куда он попадет неминуемо, в чем он уже и не сомневался.
Еще минут через десять-пятнадцать следователь распечатал на принтере несколько листов, внимательно просмотрел их, положил на стол перед собой и потом обратился к Ивану:
– Еще раз извините, Иван… э… – он заглянул в листок. – Федорович. Для начала я хотел бы задать вам несколько формальных вопросов, для протокола.
Он спросил Ивана, как его зовут, место и дату рождения, и прочие анкетные