Да будет воля моя. Дженнифер Бенкау
тогда, когда выходила из квартиры. Однако не позже вечера вина возвращалась со всей страшной силой, а потом Дерия лежала и плакала, не в силах уснуть. Но все же те часы, которые она проводила без бабушки, были слишком теплыми и солнечными, чтобы отказываться от них, а песни птиц были только на одну-единственную тему – тему свободы.
Если ей раньше нужны были отговорки, вранье и истории, чтобы проводить время с Якобом, то теперь даже не нужно было объяснять, куда она уходит. Время от времени бабушка все еще спрашивала, куда уходит Дерия и когда вернется, но чаще всего забывала ее ответы, прежде чем Дерия выходила из дому. Она постоянно забывала вставные зубы в самых невозможных местах, выбрасывала рекламную почту во включенную духовку, а приготовленную пищу швыряла в мусорное ведро. Дерия прятала как одеяло с электроподогревом, так и утюг – из страха, что ее бабушка может с их помощью устроить пожар и погибнуть в огне.
Свобода, в которой Дерия передвигалась, словно в невесомости, была волнующей, но в той же степени вызывала и страх. Иногда она боялась заблудиться или что ее могут похитить и никто не будет ее искать, потому что ее бабушка просто забудет заявить о том, что она пропала без вести. Может быть, она даже забудет о том, что Дерия вообще существует. Год назад Дерия даже не имела права сама решать, какие передачи смотреть по телевидению или какие брюки или футболки носить. Еще недавно ей запрещалось притрагиваться к плите, потому что могла обжечься. Теперь она отвечала за то, чтобы подавать еду на стол. Если бы бабушка попыталась сделать это сама, то соседям пришлось бы звонить в пожарную службу. Бабушка упорно настаивала на том, что все в порядке и что пожилые люди просто немного забывчивы. А Дерия готовила еду, наводила порядок в квартире, заботилась обо всем и начисто выбросила слово «Альцгеймер» из головы, словно могла этим стереть болезнь из реальности.
Якоб был прибежищем Дерии, когда историй перестало хватать, чтобы убежать от реальности. В его глазах она была прекрасна, в его присутствии она чувствовала себя в безопасности и ощущала себя свободной в его объятиях.
Только в обществе его друзей она чувствовала себя не совсем уверенно. Первоначальная гордость от того, что она – его подруга и что самые крутые мальчики и девочки приняли ее в свои ряды, улеглась. В конце концов, ни у кого из них не было к ней настоящего интереса. Нет, совершенно определенно они только планировали завоевать ее доверие, чтобы отнять у нее Якоба.
Ревность ощутимо грызла ее. Это было желание ни с кем не делиться близостью Якоба. Если какая-то другая девочка просто дружеским жестом клала ему руку на плечо или даже гладила по голове, Дерия чувствовала, как желчь подкатывает к ее горлу. Другие девочки были старше ее. Более зрелые. У них были груди, настоящие груди, а не поздно выросшие и мелкие бугорки. Когда Якоб касался их – а он касался их часто, – ее улыбка скрывала страх и неуверенность. Улыбка, которую могли бы продемонстрировать ее соперницы с красивой грудью. И уже вскоре ее сердце перестало учащенно биться, когда его руки залезали