Бунтующий Яппи. Василий Богданов
которых я ещё не пробовал. Из всех мне больше всего нравится «Сникерс». Вы пробовали когда-нибудь «Сникерс»? Орехи, мягкая нуга, густая карамель и великолепный молочный шоколад! Интересно, что такое нуга? Короче, когда хаваешь этот «Сникерс», то эта густая карамель так прикольно тянется, совсем как у мужика в рекламе. Съел и порядок! А ещё недавно появились эти новые конфеты «Скитлз» – радуга фруктовых ароматов. Их я ещё не ел. Нарубить бы где-нибудь бабок на «Сникерсы» и «Колу», а то на мамкину зарплату, небось, не очень-то пожируешь. Она у меня врач-педиатр. Получает гроши, даже на хавчик толком не хватает.
– Знаешь, что Груздь каждый день, когда делает домашку, по «Сникерсу» хавает и колой запивает, – завистливо протянул Дениска, отлипнув от стекла. Тяжёлая сумка тянула его к земле, и он смотрел на меня снизу вверх, смешно вывихнув шею.
– Да, – говорю, – прикольно ему.
– А ты ему сразу пни по яйцам, – неожиданно зло сказал Дениска, и глаза его сузились. – Когда кто-то сильней, надо сразу по яйцам, а потом запинывать.
– Ты чё, – говорю, – злой такой.
– Да не злой, чисто так.
Тут подошёл мой троллейбус, и я сказал:
– Ну, пока.
– Пока.
Домой я приехал в самом паскуднейшем настроении. А вечером вдобавок ко всему ещё с матерью поругался неизвестно зачем. В последнее время она особенно меня достаёт своими расспросами дурацкими.
– Как день прошёл?
– Нормально.
– У тебя что-то случилось?
– Нет.
– Я же вижу, что ты какой-то грустный.
Молчу. Тогда она пускается на разного рода наивные хитрости: «А за мной сегодня, представляешь, какой-то дядька гнался с цветами, кричал: «Вы – женщина моей мечты». И начинает наигранно смеяться.
А я ей:
– Ну и выходи за него замуж, мне-то что.
Она теряется. Потом берёт себя в руки и раздражённо замечает:
– Не груби мне.
Щёки у неё покрываются розоватыми пятнами.
– Ты вообще в последнее время стал очень грубым.
– Сама такого воспитала, теперь расхлёбывай! – отвечаю.
А она стоит и, видно, не знает, обидеться ей или рассердиться и залепить мне пощёчину. Как маленькая девочка, честное слово! Тут захотелось как-нибудь ещё поддеть её, и я медленно так говорю, каждое слово взвешиваю:
– Чё прикопалась-то со своими расспросами дурацкими, я же не спрашиваю тебя, почему у меня папы нет?!
– Кажется, мы уже обсуждали с тобой этот вопрос… – Она старается, чтобы голос был ровным.
– А знаешь, кто такой папа?! – с каким-то щенячьим привизгом выкрикиваю, – это тот, кто тебя базару учит, за жизнь тебе втирает! Поняла?!
– Слов-то нахватался.
– Нахватался, представь себе. Это не с тобой сюсюкать. Воспитывала меня всю жизнь, как благородную девицу. В гробу я видал такое долбанное воспитание!
Долго бросал ей в лицо обидные слова. При этом испытывал какое-то нездоровое удовольствие. Знаете,