Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов. Коллектив авторов
характеристику – эстетическую потребность. И. А. Новиков «воспринял… доклад больше как описание театра изнутри – пульс его». Якобсон упрекает докладчика в неверной методологии, повторяя, что необходимо решить вопрос о самом «типе театрального единства». В заключительном слове Сахновский говорит:
Я считаю, что каждый спектакль идеально различен. Театр, доведенный до апогея, заставляет содрогнуться. Спектакль в существе своем всегда неясен, неопределенен…Театральность – явление магическое…О театре очень трудно говорить. Мне бы хотелось предмет театра наиболее явственно выяснить…Я не понимаю того, что в театре все уравновешено. Эти страстные моменты и есть то, что я ищу. Если по науке так полагается, то пересмотрите науку.[919]
Очевидно, что оппоненты исходят из различных традиций гуманитарного знания. Стремясь к выработке аналитического метода, Якобсон тяготеет к формальной школе искусствоведения, ее лексическому репертуару. Сахновский же, видя предмет полемики «изнутри», опасается чрезмерного схематизирования. Он прибегает к терминам, которые принадлежат различным традициям, от аристотелевской «Поэтики» (катастрофа, пространство, архитектура, мелос) до современных исследований по психологии, более укоренившихся в театральной среде («психическая масса», «переживания»); употребляемые докладчиком слова многозначны, даже метафоричны. Но ни одна, ни другая традиция неспособны с исчерпывающей адекватностью выразить сущность объекта изучения. Возможно, инструментарий формальной школы ввиду демонстративной его жесткости, с одной стороны, и системности – с другой, «удобнее» для анализа разомкнутой (а многим представляющейся даже хаотической) сферы театрального искусства в историко-культурной ситуации, когда пишущие о театре преодолевали первоначальную психологизирующую описательность театральных рецензентов старой школы. Но представляется, что столь несхожие подходы скорее дополняют, нежели взаимоисключают друг друга.
Затем в докладах и спорах Теоретической подсекции наступает почти годичный перерыв. Но это не значит, что театральная проблематика исчезает из обсуждений. Так, в Комиссии по изучению философии искусства Философского отделения 8 апреля 1926 г. с докладом «Закрепление спектакля» выступает О. А. Шор. Исследовательница утверждает:
Всякое значительное художественное произведение в глубине своей антиномично. Оно существенно отрешенно, стремится к автаркии, и в то же время оно является не чем иным, как трансцендентальным местом всех суждений о нем. Театр лишь тогда до конца при[ме]т, а значит, по-своему и разрешит эту основную антиномию всякого большого искусства, когда найдет и осуществит формы своего материально-объективного закрепления.[920]
В феврале 1927 г. на заседании Комиссии по изучению художественного образа Якобсон читает доклад «Виды театрального знания (театральная критика и наука»).[921] Он говорит о «суждениях вкуса», которые основываются на «культурном
Обсуждение доклада В. Г. Сахновского «Предмет спектакля» (Протокол № 8 заседания П[од]секции теории театра Театральной секции 14 января 1926 г.) // Там же. Оп. 4. Ед. хр. 17. Л. 16–16 об.