Зима не в эту осень. Геннадий Чепеленко
не помнит. Если ветер в дверь,
то дождь косой проем не искажает —
не для тебя. В квадрате не пейзаж.
Закрыв глаза, не знаешь, когда утро
с полями белыми, когда в окне погас
свет в темноте, а в темноте, где угол,
не знаешь. Ни – луны, ни – звезд.
Когда светло, что с темнотою будет?
Нет ощущенья времени и – сплошь
без будущего, продолженье будней.
«Крик» Мунка
Рвал полотно и краски обжигал.
И я, не излечившийся от астмы,
через удушье воздух ртом глотал
из темноты, обугленной внезапно.
И перекошенное плавало окно
оттенками погубленной глазури,
и кровоточили, поранив о стекло
две стороны его холодной сути,
когда не знать число любого дня,
что за любой, какую ждать разлуку,
в какой из дней, не следующим «за»
таким же, крик уже глухому уху.
Крик на сто верст и десять этажей,
дрожать и – возникать повсюду,
мерцать везде, на стеклах витражей,
от холода – и обострять простуду.
Ночь обострять с полуночи к пяти
в шести шагах от вымысла и смерти,
костер холодный молча развести
до искр в ночи о будущем рассвете,
чтоб свет, меняясь пятнами Леже,
их обострял над облаками, выше
и через крик, сквозь сонное клише
сознания был удаленным, ближе.
Когда лицо не впитывает взгляд
и света нет в сознании погасшем,
то эти краски больше нот звучат,
чем их оттенки, остывая, раньше.
Не все они разбрасывают свет,
но бледные отчетливей приметы
холста,
когда наотмашь красный снег…
из перекошенной передней.
Размытое стекло
Свет долго не живет, не плавая по окнам.
Тревожа темноту, он помнит скаты крыш,
как отрываясь вниз, от ветра по наклонной
менялись цвет ее и слет холодных брызг.
И повод не любой: дыханью вредной влага,
и – серый шум листвы, и – слабой от зарниц
звучащей тишина, в тон темноты бумага,
когда туман белел, а дождь слабел в разы.
И – был полуфинал! Сюжет перед попыткой
найти полутона, увидеть смысл в другом
значении воды, как свет дрожит по ниткам
и падает на стол, чтоб знать, а что – потом,
когда размытым все от лампы и от окон:
и – темнота жилья, и – почерк ветра вкось,
и – плавающий шум, резкий в водосточной,
бьющий наугад: то – в нервы, то – в стекло!
Не ищущий – в кого, размытый к непогоде!
То за стеклом и в нем, что от него внутри …
Под лампой на столе, рисующий разводы,
пытаясь отличить свет от сплошной воды.
И от всего – пасьянс. И выбором колода
бумаги в темноте, когда продолжен срок
отчаяния. Вплавь! И поводом – по водам,
их холод от него, а