Тайна силиконовой души. Анна Шахова
при обезоруживающей какой-то кротости, что становилось понятно – это особый человек. Наверное, про таких и сказано: «Не от мира сего». Послушница все время была обращена в себя, даже когда с застенчивой улыбкой отвечала на вопросы. Ее внутренняя жизнь, по-видимому, оказывалась настолько важней и интересней происходящего вокруг, что она на короткий срок делилась с собеседником скрытым светом, пробивавшимся сквозь взгляды, слова, белозубую улыбку, и снова уходила в свое, особое существование.
– Надежда Владимировна Поспелова. Родилась в Москве в девяносто втором году. Мама с папой преподаватели МГУ. Математики, – нежным звенящим голоском отвечала послушница на первый вопрос следователя о семье.
– И они отпустили вас в монастырь? – как можно мягче спросил Быстров.
– Они и благословили. У нас воцерковленная семья. И мы все духовные чада батюшки Савелия. Знаете старца Савелия?
Быстров задумался, а потом закивал:
– Да-да, я даже фильм о нем смотрел.
Лицо Надежды просияло:
– С ним и советовались мама с папой. Долго решали. Батюшка ведь никогда не скажет категорично: иди в монастырь. Он спрашивает человека, что тот думает, хочет ли, как ему лучше, ну и молится, конечно. Вот сестренку мою не благословил. «Нет, говорит, ей деток рожать. А Наде, ну, мне – в монастырь после школы». Я очень хотела. Молилась. Мне в миру совершенно нечего делать, – она снова лучисто улыбнулась.
– Хорошо, Надюша. Скажите, вы видели банку с простоквашей двадцать второго апреля, в день гибели сестры Калистраты?
Надя низко опустила голову и надолго замолчала. Следователь даже испугался – не плохо ли девочке?
– Нет, я не видела банку. Ее там не было, когда я в три часа дня пришла на коровник… – еле слышно проговорила Надя.
Повисла «оглушительная» пауза.
– Там был… стакан. Стакан с молоком и грибками, ну, для закваски. Я внимательно посмотрела и даже понюхала. Подумала, мать Галина оставила для сестры Калистраты – она должна пить простоквашу каждый день. А банка, может, опрокинулась или разбилась? Я спросила Галину, а она ответила: «Да, разбилась. Осколки выбросила». А только что встретила ее, так она только плечом пожала – ничего про банку не знаю, все, мол, было на месте. – Надежда прямо и спокойно посмотрела на следователя.
Сергей Георгиевич встал из-за стола, начал медленно прохаживаться по трапезной.
– Надежда, это очень важно – все, что вы сказали. Очень. А стакан вы вечером или на следующее утро видели?
– Нет, вечером я ушла после дойки в семнадцать тридцать и больше не заходила в коровник, а утром на коровнике опять была Галина.
– Да-да-да, как же я не спросил ее-то про стакан на следующий день. Впрочем, конечно, никакого стакана там не было, конечно, не-бы-ло. Значит, Галина. Или покрывает кого-то. Но кого? – Быстров рассуждал вслух, будто Надежда не сидела смиренно на стуле и не смотрела на него кротким взглядом. Она совершенно не мешала ему. И совершенно не внушала никаких подозрений. Да, права Светлана, говоря про Надю: «этого не может быть,