Правда гончих псов. Виртуальные приключения в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова. Владимир Положенцев
туда и побежит. Когда он прав-то был? Только смуты устраивать. Потому господь и создал царей, чтобы этим стадом управлять.
Государь поднялся с ложа, подошел к столу, налил из шумерского бронзового кувшина с гнутым носиком вина.
– И ты ужо примеряешься?
Василий испуганно соскочил с трона.
– Что ты, государь, я ненароком.
– Ненароком хрен с пророком, – захохотал Иван Васильевич. – Ладно, к делу. Более ко мне никого не пускать, болен и всё. Машку тоже, устроила тут балаган.
После заутренней прибегала Мария Темрюковна. Царица была уже хмельна. То ли от радости, то ли в самом деле от горя, не поймешь. Ивана всего слезами и соплями измазала. Пришлось терпеть, не прогонишь же жезлом, когда в бессилии пребываешь. Стонала, убивалась возле его ног, молила за всё простить, а напоследок приложилась к шумерскому кувшинчику, икнула и исчезла.
– Веди Бориску, – приказал государь.
Из столовой палаты, которая соединялась лестницей с кухней, появился Годунов. Волосы взлохмачены, глаза горят, нос загнут как у ястреба. Ни испуга, ни почитания на лице. Правда, в дверях застыл, но не от робости, а от удивления – в царских покоях еще ни разу не доводилось бывать. Предполагал увидеть несказанное великолепие, а тут – тяжелые беленые своды, собранные в аляповатый лепной цветок, кровать, стол, да стул, каких кругом полно. Только резной трон говорил о том, что это царская опочивальня. И что самое удивительное – ни одной иконы.
Низко поклонился, приложив руку к груди.
– Как дядя? – подойдя к юноше вплотную спросил Иван Васильевич. – Оклемался после знакомства с Петькой Хомутовым?
– Медвежьим салом мажут, государь, – уклончиво ответил тот.
– Ты, гляжу, парень шустрый. Будешь мне верен, аки пес?
– До конца дней своих, государь.
– Ты дьяка-то угробил?
– Нет, государь.
– А кто?
– Не знаю.
– Вот и я не ведаю. Оттого и заболел. Видишь, еле на ногах стою?
Борис промолчал.
– Да токмо у меня ум ясный и рука тверда.
Царь схватил Годунова за черный чуб, притянул к себе. Оцарапал жесткой бородой.
– Пугать не буду, ты не пужливый. Станешь верно служить, опричником пожалую. А то и главным. Заместо Малюты хочешь? Он, сказывают, супротив меня измену замыслил, ядом хотел отравить. Через повара мого Маляву.
– Как же это возможно, государь?
– А ты не перебивай, когда царь говорит. Ах, какие глаза…
Отпихнул Бориса, сел на стул.
– Об том, что я в здравии знает только Васька, Малява и теперь ты. Уразумел для чего?
– Нет, государь, – честно признался Годунов.
– Чтоб убить ядовитую змею, нужно на время затаиться. А вот когда она подползет ближе и раздавить сапогом. В коробке, которую должен был передать Маляве князь Старицкий от Малюты, яда не было.
– Во-от, как… Григорий Лукьянович хотел очернить князя в твоих глазах,