Разноцветье детства. Рассказы, сказки, очерки, новеллы. Геннадий Мурзин
по-мужски рассудительно сказал:
– Вы не могли знать, что мы придем.
– Знать-то не знал, но догадывался, – заметил на это Иван Христофорович и улыбнулся.
– Ну, да… Как можно догадаться? – Маша залилась в смехе.
– Не знаю, как, но догадался… Пожалуй, Всевышний подсказал…
Маша попросила, при этом толкнув брата в бок:
– А можно включить ёлку? – Иван Христофорович встал и вставил вилку, валявшуюся на полу, в розетку. Ёлка вспыхнула и заперемигивалась.
Маша восхищенно заметила:
– Какая красивая!.. Лучше интернатовской.
Сергей уточнил, чтобы, наверное, порадовать хозяина:
– В тыщу раз красивее.
Маша спросила:
– Дяденька, а вас как зовут?
– Дядя Ваня.
– Дядя Ваня, – Маша, смутившись, покраснела и опустила вниз глазёнки, – станьте нашим папой, а?
Сергей незаметно ткнул сестренку в бок: молчи, мол, дура.
Вопрос простенький, но Ивана Христофоровича поставил в тупик. Он развел руки.
– Не получится… уже.
– Почему, дядя Ваня?
Сергей сказал:
– Не обращайте внимания на Машку: она, знаете, какая приставучая? Приклеится – не отдерешь.
– Но ты, Серега, ведь тоже хочешь папу, – с укором возразила Машенька.
– Хочу! И что? А дядя Ваня, видишь, не хочет? Не приставай!
– Дети… Кстати, вам сколько лет?
– Ей, – Сергей ткнул в бок сестренку, – одиннадцать, а мне двенадцать.
– Дядя Ваня, мы не понравились, да? – глядя в глаза Ивана Христофоровича, спросила Мария и поспешила добавить. – Мы папой будем называть… Мы будем послушными, и помогать вам во всем будем. Только возьмите нас.
– Вы, дети, уже большие и должны понять: не все и не всегда соответствует нашим желаниям.
– Не хотите, да? – упрямо повторила девочка, и на глаза навернулись слезы.
– Не в этом дело… Вы, повторяю, уже большие и должны понять…
Сергей нервно спросил:
– Что мы «должны понять», что?
– Для начала: мне много лет и я сам скоро буду нуждаться в уходе, поэтому мне никто не разрешит усыновление и удочерение. Во-вторых, материально не слишком обеспечен, и это обстоятельство тоже может стать препятствием. В-третьих, при живых родителях, а они, как я понял, у вас живы…
Сергей зло прервал:
– Сдохли бы…
Иван Христофорович осуждающе покачал головой.
– Так нельзя говорить про родителей.
Сергей потупился.
– Извините…
– Мне очень жаль, но обстоятельства сильнее нас… – сказал Иван Христофорович и посмотрел на наручные часы. – Кстати, времени много и пора вам вернуться в интернат.
Дети послушно встали и молча вышли в прихожую. Оба были готовы в любую минуту расплакаться. Иван Христофорович вынес им большой кулек.
– Вашим друзьям.
– Вот! –